Елена Королевская - Две капли голубой крови!

Меня перевели, в третью школу за три школьных года. Учебный год я закончила на «хорошо» и «отлично». Был один неприятный момент: школа в то время называлась между жителями района «тюрьма», и туда со всех окрестных районов переводили детей за плохое поведение. Меня в первый же день прозвали «математичкой», и я так и не прижилась там окончательно. В четвертом классе учеников перемешали. И в наш положительный, по меркам школы, класс «А» добавились дети из «Б», которые считались похуже нас, и ученики из класса «В», которые, по мнению, озвучиваемому учителями, были… дебилами. Чуть ли не на первом уроке я услышала такое количество новых слов, сколько не узнала за всю последующую жизнь. После урока я первый раз подралась. Я скрутила мальчишку совсем маленького роста, именно того, кто так вызывающе вел себя на уроке. Он пообещал отмщение. И началось…

Я поневоле научилась драться. Дралась я с мальчишками, погодками и на год старше, а после седьмого класса — уже и с девчонками. Основанием для драк с мальчишками становилось мое обостренное самолюбие. Я не позволяла себя обзывать, отнимать у себя что-либо, дергать или задирать юбку и так далее. Примерно через год мальчишки от меня отстали. Мне это обошлось парой трещин в переносице, гематомами и разговорами с инспектором по делам несовершеннолетних о необходимости постановки меня на учет. С девчонками я дралась всего пару раз за все старшие классы, но так, что «насмерть». В классе меня звали «феномен класса от девочек». Расшифровывалось это примерно так: я не курю, не пью, учусь в среднем, ближе к отлично, играю на фортепиано. Но при этом: запросто прогуливаю уроки, дерусь и верховожу в классе, спорю с учителями, подражая поведению мамы, вплоть до того, что мои работы посылают на пересмотр в РОНО (Районный отдел народного образования).

Мама для меня оставалась непререкаемым авторитетом и всегда права. Когда она говорила, что куда-то не пойдет, значит, она принимала правильное решение. Но один раз я на нее все же серьезно обиделась, в день, когда меня принимали в пионеры. Нас собирались отвезти на автобусах в дом пионеров, где в торжественной обстановке произойдет «принятие». В школу все пришли с родителями, бабушками, дедушками и прочими родственниками. Все скинулись и накрыли стол. Моя мама не только не сдала денег на стол, их как обычно нет, но и отказалась, несмотря на выходной, прийти в школу. Мне было сказано, что я сама буду смеяться над этим «торжеством» через пару лет, я просила маму прийти, так как понимала, что одна буду лишь я. Но она оставалась непреклонной. Тогда я пошла на хитрость… и забыла пионерский галстук дома. Уже когда пришло время отъезжать, я из учительской комнаты позвонила маме и попросила его принести. Мама побурчала, но пришла. Я была счастлива, надеясь, что она уже не уйдет. Но она демонстративно ушла, оставив меня отвечать на неприятные вопросы других участников процесса, причем, как детей, так и их родителей. Мне было, мягко говоря, не по себе.

Это еще одни истории из моей жизни, отношение к которым я никак не могу себе объяснить с позиции мамы.

В девятом классе в начале года случилась неприятная история. Мы с подружкой прогуливали школу. Утро, народу на улицах немного. Да еще пошел дождь. Мы спрятались под козырьком парикмахерской у стены, которая выходила на проезжую часть и не имела окон, и оказались как бы в нише. С дороги подъехал автомобиль. В нем играла музыка.

— Эй, молодухи, покатаемся? У нас сухо, — молодые мужчины, сидящие в машине, открыли окно и так пригласили нас покататься.

— А ничего не треснет? — вызывающе отказались мы.

Мужчина вышел из машины и подошел к нам развязной походкой.

— Я что-то не расслышал? — переспросил он.

Поскольку мы вдвоем и… взрослые, как нам казалось, я вместо того, чтоб сгладить ситуацию, памятуя, что все мужики «козлы», ответила:

— Порядочные девушки с незнакомцами не ездят, — с пренебрежением сказала я. — Вы не по адресу!

В следующую секунду я получила наотмашь оплеуху и, отлетев, сильно ударилась головой о стену. Мужики засмеялись, сели в машину и уехали. Мы, запомнив номер, пошли в соседнее отделение милиции. Написали заявление. Потом были и опознания, и встречи с обидчиками на улице. На голове у меня сияла приличная шишка. Родители подруги активно участвовали в этом разбирательстве. Моя мама так и не узнала о случившемся. Я не стала ее расстраивать.

Затем в десятом классе школы со мной произошло следующее пренеприятнейшее событие. В ЖЭКе (Жилищно-эксплуатационная контора) перед домом, в котором жил мой парень, устраивали дискотеки, я страшно любила танцевать, но на подобные мероприятия не ходила.