Юй Хуа - Месяц туманов

Отец ещё долго, всё душой переживая за племянника, координировал издалека его действия и действия прочих родственников, пытавшихся выкарабкаться из нищеты. В этом отношении отец был непоколебим, никакие трудности не могли сломить его. Я искренне восхищался своими родственниками, которые достигли небывалых высот в эпистолярном жанре. В своих письмах они упоминали чьи-то имена и спрашивали, помнит ли отец этих людей. В своих письмах они корявым почерком писали о том, что Третий дед почил в бозе, в семье большое горе. Позже они желали в своих письмах Третьему деду крепкого здоровья и долгих лет жизни. Они слали нам одно за другим письма с грязными марками за восемь фэней, прицельно бомбардируя ими отца. Надо сказать, что процент попаданий в цель у них был очень высок. Когда отец оставил службу, мать попыталась слегка ограничить его в расходах, она была сыта по горло этими письмами. Однако что бы мать ни делала, отца ей было не сломить. Он заявил матери: «Остальные деньги можешь взять, но моё пособие по инвалидности оставь мне». На протяжении нескольких десятков лет отец каждый месяц высылал своё пособие по инвалидности на родину. Эти деньги уходили на отравленных уток, сдохших от эпидемии свиней, нераспроданный творог и прочее.

Разумеется, отец не всегда удовлетворялся тем, что руководил роднёй на расстоянии, бывало, что он сам отправлялся в путь, выбивая для родственников электричество, топливо и тому подобное. Отец частенько демонстрировал решимость и находчивость. Он хотел доказать всем, что он всё ещё военный, что он не состарился и не одряхлел, что его непобедимый боевой дух не угас.

Как-то раз, когда отец взял меня с собой на родину, при въезде в уездный центр он велел гнать телегу на сельхоззавод. Отец хорошо знал директора этого завода, у которого всё лицо было покрыто оспинами. Соскочив с телеги, отец сказал: «Приятель, ты снова ленишься, почему о тебе не пишут газеты, а твой завод не показывают по телевидению?» Директор с обидой ответил: «Почему это я ленюсь? Я тружусь как ломовая лошадь, я валюсь с ног от усталости». Отец небрежно обронил: «Если ты не ленишься, дай взглянуть на твои успехи». От волнения у директора покраснело лицо, он пробормотал: «Конечно, у нас есть успехи. Конечно, я тебе всё покажу. Думаешь, мне нечего показать?» С этими словами он потащил нас на склад и показал нам новёхонькие трактора. Директор с довольным видом заявил: «Ну как, разве это не успех? В провинциальной газете вышла похвальная статья в наш адрес, весь мир о нас знает, почему же ты не знаешь ничего?» Отец покивал головой и не спеша произнёс: «Кто говорит, что я ничего не знаю? Разумеется, я всё знаю. Как раз поэтому я и пришёл к тебе, приятель». Директор понял, что его провели, и запросил пощады. Отец ответил, что он-то директора пожалеет, но вот в его деревне никто директора не пожалеет, и потребовал три трактора, ни одним больше. Директор стал жаловаться, что у него план, что если он отдаст тракторы, то плана не выполнит и уездные власти снимут его с должности. Отец жёстко заявил: «Мне нет дела до твоего плана, мне нет дела, снимут тебя или нет. Я просто говорю тебе, что ты богатей. Раз ты богатей, то я тебя свергну и поделю твои земли. Если не тебя, то кого же мне свергать?» Директор со смехом сказал: «Ну ты даёшь! Ладно, я согласен, дам я тебе три трактора, только надо немного подождать». Отец с улыбкой ответил: «Отлично, я буду ждать сколько угодно. Поселюсь у тебя дома, когда дашь мне тракторы, тогда и уйду. Я люблю хорошо поесть, привык, чтоб на стол каждый раз подавали по четыре холодных закуски и четыре горячих блюда. Тебя это не затруднит, приятель?»

Мы не стали селиться дома у директора, в тот же день мы забрали с собой три трактора.

Оставив службу, отец стал разводить уток вовсе не из желания покончить с бедностью. Он работал на земле, разводил уток, но лишь малая толика его урожая поступала в наш семейный котёл. Отец частенько посылал овощи и яйца в детский сад неподалёку. Порой, когда мимо его поля проходили совершенно незнакомые люди, отец останавливал их и щедро наполнял их корзины или карманы. Когда он так делал, то был похож на ребёнка. Позже я всё время считал, что отец превратил сад в поле, тем самым заявив о начале новой для себя жизни. Отец не мог жить в глуши, он не хотел, чтобы его позабыли. Он постоянно жил в страхе быть покинутым.

В том году над утками неожиданно нависла угроза эпидемии. Первыми признаки заболевания появились у красивой рябой уточки. Сперва она стала постоянно клевать носом, потом же каждое утро оставалась лежать одна в загоне, отказываясь выходить. Уток как подменили. Раньше они весело резвились и играли, теперь же сидели в загоне, насупленные, печальные, их глаза были полны слёз. Мать сказала, что у них чума. Ещё мать сказала, что надо поскорее их перебить. Отец пошёл точить нож.