Марат Валеев - Лекарство для тещи

Ну, Серега уже все взял, и когда расплачивался, надо же такому случиться — в магазин тот пришла его дочь, восьмиклассница Томка. Хлеб у них с мамкой дома кончился. Раньше всегда Суховеев, когда шел с работы, прикупал хлеб. А тут семейство его весь хлеб подъело, а Суховеева нет — он же в командировке. Вот жена Суховеева и снарядила дочь за хлебом.

А Серега сей момент из виду упустил — ведь никто же в этот магазин из его семейства за хлебом никогда не ходил, кроме него самого. И потому был он одет в тапки на босу ногу и в одной рубашке навыпуск. Не, штаны-то на нем, слава Богу, тоже были. Но плаща не было. И шляпы. И галстука. И туфлей. А тапки. И рубашка поверх штанов.

В общем, совсем до неприличия по-домашнему был одет Серега Суховеев. Как будто только на пять минут выскочил из дома. Да так оно и было. Вот только не из своего дома выскочил Суховеев, а из дома своей симпатичной знакомой, всего за два дома от своего дома.

Ну, дочурка Томка его, конечно, увидела. И обрадовалась, и удивилась — все вместе.

— Папка! — кричит. — Ты уже приехал? И сам решил хлеба купить? Молодец! Вот только почему ты раздетый? Вернее, одетый, но не совсем? А, папка?

Серега видит — влип. И хоть дурак дураком, а все же попытался выкрутиться.

— Ты, — говорит, — кто, девочка? И я кто? И чего я тут делаю?

В общем, амнезию стал изображать. А Томка — она девочка умная, даром, что ли, от телевизора не отлипает все свое свободное время. Всяких передач там насмотрелась, в том числе про этих бедных мужиков, которых находят без памяти в разных удаленных от собственного местожительства адресах. Обрадовалась:

— Папка, так у тебя амнезия? Отпад! В школе расскажу — никто же не поверит! Ничего, я на телевидение позвоню, тебя по ящику покажут, и все сразу догонят, какой ты у меня знаменитый, поскольку ни фига не помнишь. Ты и правда ни фига не помнишь?

— Девочка, я тебя не знаю, — уныло подтвердил Суховеев, подтягивая сползающие штаны — так похудел за три напряженных дня. — И кто я сам, тоже не знаю. Ты иди, девочка. И я пойду, куда глаза глядят. Может, вспомню чего.

— Куда это ты пойдешь? — вцепилась Томка в рукав отцовской рубашки. — Пошли домой. Мы тут недалеко живем. Мамку увидишь — все вспомнишь. Она у нас такая. Хотя нет, сразу не вспоминай. Я сначала телевизионщиков вызову, пусть у тебя интервью возьмут. Только обязательно скажешь, что это я тебя нашла, чтобы они и меня сняли. Пусть Ксюха Барбариго лопнет от зависти!

И как ни упирался Серега, Томка все-таки притащила его домой. Ну не калечить же ему было собственную дочь, хотя он отчаянно делал вид, что не узнает ее. Да и народ на них с интересом оборачивался, в том числе один милиционер. Так вот Серега после трех дней зависания у симпатичной знакомой совсем неожиданно для себя оказался перед ясными и грозными очами своей супружницы. Которую он тут же признал за незнакомую и снова, как давеча в магазине, завел свою шарманку: «Кто вы, женщина? А кто я? И что я тут делаю?» В общем, решил стоять на своем до конца — авось пронесет.

Да куда там! Серегина жена Лизавета, как только глянула на его «прикид», на пакет в руке с шампанским и коньяком с закусью, все сходу поняла.

— Ты — козел блудливый! — закричала она. — А я твоя вдова!

Да как даст Сереге скалкой по башке. И откуда они у них только берутся, причем в самое нужное для них время? И все, Серега в отключке. Что с ним дальше, говоришь? А то — в «дурке» он сейчас, потому как ничего не помнит и никого не узнает. Амнезия у него. Как он и хотел…

— Пап, — сказал Мурашкину его отпрыск Стасик. — А трудовик дал нам домашнее задание — сделать скворечник.

— Почему скворечник-то? — спросил Мурашкин, не отрываясь от газеты. — Почему не табуретку? Или разделочную доску.

— Пап, ты что, с дуба рухнул? — удивился Стасик. — Весна же. Скворцы скоро прилетят. А им жить негде — хаты нет. Трудовик потом, когда оценку поставит, мой скворечник мне же и отдаст, чтобы я его пристроил у себя в ограде. Поможешь? А я тебе за это пятерку принесу.

— Делать им нечего, скворцам этим, — проворчал Мурашкин. — Вот и шастают туда-сюда. Ну, ладно, а пятерку-то ты мне по какому принесешь?

— Да по любому! У деда вон займу, он как раз пенсию на баксы поменял.

— Так он тебе и даст, — усомнился Мурашкин. — Дед наш, как прибавили ему пенсию, так сказал, что только жить начинает, и копит теперь на турпоездку в Таиланд. Откуда твои скворцы прилетают. Нет, брат, ты мне все же лучше пятерку по какому-нибудь предмету принеси.