Эмили Гиффин - Все, что мы хотели

– Откуда ты знаешь? – спросила я.

– Потому что он взял деньги, Нина. А перед этим прочитал мне лекцию о том, что бразильцы – не испанцы, а его дочь – американка. И тэдэ, и тэпэ… Он немного поупирался, но я дал ему денег, он тут же успокоился и перестал бодаться. И теперь скажи мне, Нина, – сработало это или нет?

Я посмотрела на Кирка. Мысли с лихорадочной скоростью сменяли одна другую. Где-то в глубине души я чувствовала даже пусть виноватое, но облегчение оттого, что отец Лилы оказался таким сговорчивым. И потом, что я могла сделать? Деньги он бы точно не вернул.

– Ладно, пока оставим этот вопрос. Мне кажется, Финчу давно пора попросить прощения у Лилы. Лично, – сказала я, когда официантка принесла вино. Я подождала, пока она уйдёт, Кирк попробует и похвалит вино, а потом продолжала: – И ещё мне кажется, нам всем троим стоит сесть и подробно поговорить… обо всём. Он уже два дня меня избегает… даже дольше… и я не знаю, стыдно ему или он дуется… – Я ощутила ком в горле. – Я не знаю, что творится у него в душе.

– Ему стыдно, Нина. Он хороший человек, и ты это знаешь. Мы прорвёмся, обещаю.

Я хотела было сказать, что знаю, какой человек Финч, но вновь вспомнила слова Джули. Тот чудесный мальчик, какого я знала, никогда бы так не поступил с девушкой. С кем угодно. Просто бред какой-то.

Но во взгляде Кирка читалось что-то столь сильное и убедительное, что я не осмелилась с ним спорить. Я решила хоть ненадолго положиться на мужа, поверить в его правоту. Поверить, что мы все трое сможем это пережить.

Тем вечером я попыталась поговорить с Финчем. И Кирк тоже. Но Финч сказал, что ему надо готовиться к контрольной, и попросил подождать до завтра. Мы согласились, и Кирк рано лёг спать, заявив, что сегодня замотался. Я тоже попыталась уснуть, но лежала в кровати без сна, волнуясь, как никогда раньше.

Где-то в полночь я встала, пошла в свой кабинет, вынула из ящика телефонную книгу учеников Виндзора. Нашла адрес и телефон Лилы и Томаса Вольпов. Ни слова о матери, хотя в списке были представлены два номера в случае, если родители разведены. Единственное объяснение, которое пришло мне в голову, – что мать Лилы умерла. Мне хотелось надеяться, что это случилось уже давно, и вместе с тем – что бедная женщина прожила как можно дольше. Мне стало ещё грустнее, и я принялась читать адрес. Они жили на Эвондейл-драйв. Эта улица была мне незнакома, хотя я знала, что 37206 – почтовый код восточного Нэшвилла, за рекой. Я открыла ноутбук, ввела адрес в гугл-карту, увидела маленькое бунгало в Локленд-Спрингс. Насколько я могла разобрать на мутном снимке, дом был расположен на узкой улице, к входной двери вели ступеньки. В саду росло маленькое дерево, вдоль дома – несколько кустов. Рассмотрев картинку как следует, я вбила адрес в базу Zillow [15] Американский портал о недвижимости. , увидела, что Томас Вольп приобрёл этот дом в 2004 году за 179 000 долларов, и ощутила, как подступает нелепый стыд – наш дом мы купили почти за четыре миллиона. Потом зашла на сайт биржи AmEx и вздрогнула, увидев, сколько мы за последнее время потратили. Поразительно – несколько сотен долларов за раз. В прошлом месяце я провинилась больше всех, но и Финч постарался: тысячу долларов спустил в Apple Store, ещё двести – в Imogene + Willie [16] Популярный в Нэшвилле бренд элитной джинсовой одежды. и сто пятьдесят – в ресторане «Пайнвуд Сошиал», аккурат перед злополучной вечеринкой. Я попыталась вспомнить наш разговор о том, нужен ли ему новый телефон, но, кажется, он не просил моего разрешения и даже не сообщил о покупке как факте. Я была уверена, что он не рассказывал мне ни о шопинге, ни о походе в ресторан. Не то чтобы мы ограничивали его расходы.

Мы с Кирком вообще редко обсуждали с сыном вопрос денег. Пять лет назад, когда финансовая ситуация сильно изменилась, ответ на него стал очень простым. Мы не задумывались, нужно ли нам это, можем ли мы это себе позволить, а просто спрашивали себя, хотим ли. Если хотели, мы покупали, вот и всё. И в результате Финч не считал деньги, он вообще о них не задумывался, он не имел понятия о планировании бюджета и обо всём, в чём обычно разбираются нормальные люди, не говоря о тех, кто действительно в тяжёлом положении. Я постаралась не изводить себя этими мыслями. Как связаны деньги и вообще материальное положение с тем, что случилось? Никак. Характер зависит не от денег.

И всё же у меня было чувство, что Джули придерживается иного мнения – и это она ещё не знает о выходке Кирка, имевшей сейчас огромное значение. Что, если Томасу в самом деле очень нужны деньги? Меняет ли это ситуацию? И как – к лучшему или к худшему? Я сомневалась, так что решила поискать ещё доказательств. Закусив губу, зашла на Фейсбук, вбила в поисковик «Томас Вольп». Фейсбук выдал трёх Томасов, но все оказались не местными. Я попробовала погуглить и всё равно ничего не нашла. А вот у Лилы были страницы на Фейсбуке и в Инстаграме, но обе закрытые. Всё, что я увидела – аватарки. Два разных снимка, сделанных в один летний день. Это была, вне всякого сомнения, та же девочка, что на злополучном фото, но на аватарках она казалась счастливой. В гофрированном топе и белых шортах она стояла на пристани – хорошенькая девочка со стройной фигурой и прекрасными длинными волосами. Я вновь задумалась о её матери – не только о том, когда она умерла, но и какой смертью. Затем, вновь взглянув на имейл Томаса Вольпа, я поняла, что не в силах ждать больше ни секунды. Глубоко вздохнув, я принялась печатать: