Эмили Гиффин - Все, что мы хотели

– Не думаю, чтобы у тебя был выбор, – наконец сказала я, подняв на него глаза.

Одно из любимых заблуждений Кирка – считать, что всё находится под его контролем, и хотя прежде эта черта казалась мне привлекательной, теперь я чувствовала к ней едва ли не отвращение. Я собиралась закрыть дверь машины, но Кирк придержал её рукой.

– Можно тебя попросить?

Я приподняла брови.

– Ничего не делай… никому не говори. Даже Мелани.

– Мелани и так знает, – сказала я, вспоминая наши бесконечные разговоры с того субботнего вечера. Отчасти она чувствовала виноватой в случившемся и себя, а ещё волновалась, что вся эта история может сказаться на её сыне. Ведь это Бью устроил вечеринку, а они с Тоддом, сами того не желая, оплатили алкоголь.

– Да, но ведь о нашем сегодняшнем разговоре она не знает, верно?

– Нет, – сказала я. – Но уверена, может позвонить и спросить.

– Ладно. Пусть спрашивает. Только не особо распространяйся… За дело берусь я.

Я чуть было не спросила, что в его понимании значит браться за дело, но мне казалось, я и так поняла. В следующие двадцать четыре часа Кирк обзвонит всех своих знакомых юристов и придумает оправдания, которые не позволят процессу двинуться дальше. Потом позвонит отцу Лилы, попросит его встретиться «как мужчина с мужчиной» и найдёт способ убедить его «оставить всё как есть». Скажет, что такой вариант – «в обоюдных интересах».

Спустя двадцать минут я вернулась домой, где было непривычно тихо. В любой другой день по нашей территории непременно кто-нибудь шатался. Ремонтники и ландшафтные дизайнеры, чистильщики бассейна и инструкторы по пилатесу, наш шеф-повар Трой или, во всяком случае, Жуана, помощница по дому, которая была с нами всегда, и даже когда мы жили в Бельмонте, наведывалась к нам раз в неделю.

Но сегодня не было никого, и мне предстояло убить больше часа, прежде чем Финч вернётся из школы. Непривычное одиночество вызвало во мне облегчение и вместе с тем панику. Я бросила сумку в кухне, хотела приготовить себе поесть, но аппетита не было. Поэтому я пошла в свой кабинет, служивший комнатой для прислуги в двадцатые годы, когда был построен дом. Здесь я отвечала на письма, занималась благотворительностью и онлайн-шопингом.

Сидя за встроенным столом, я смотрела в окно на залитый солнцем двор, где росли вечнозелёные кустарники и голубые гортензии. Вид был прекрасен и всегда дарил мне хорошее настроение, особенно в это время года. Но сегодня он принёс только боль.

Опустив римские шторы, я смотрела на стол в поисках того, на что бы отвлечься. Я обожала всё записывать в блокноты. В третий раз за сегодня открыла ежедневник, хотя уже знала, что на сегодня ничего не запланировано – это было так же странно, как и пустой дом. Закрыла кожаную книжечку, стала разглядывать коробку с канцелярскими принадлежностями, думая о том, что надо бы написать давно опоздавшее благодарственное письмо и ещё более опоздавшее письмо, выражающее соболезнования. Но сил не хватало ни на то, ни на другое, поэтому я поднялась и стала безо всякой цели бродить по дому. Все комнаты были безупречно убраны, сияли кристальной чистотой. Паркет блестел. Диванные подушки были взбиты и аккуратно расставлены. Пышно цветущие орхидеи стояли на чайных столиках трёх комнат. Я мысленно пообещала себе поблагодарить Жуану – что делала недостаточно часто – за работу и внимание к деталям. Наш дом являл безупречный вкус.

Но как и вид из окна кабинета, наш красивый дом сегодня лишь нагонял на меня тоску. Всё это показалось мне фарсом, и, проходя мимо бара, я внезапно захотела взять с подсвеченной полки кусочек хрусталя и запустить им в мраморный камин, как делали герои фильмов, когда были чем-то расстроены. Но, на мой взгляд, недолгое моральное удовлетворение не могло сравниться с необходимостью всё это убирать. Не говоря уже о возможном риске пораниться. Хотя, опять же, поездка в больницу поможет мне отвлечься, подумала я, вертя в руках бокал для вина.

– Не глупи, – сказала я вслух, опуская руки. Повернулась и побрела по коридору в главную спальню, пристроенную уже в восьмидесятых. Огляделась, задержалась взглядом на белой бархатной кушетке, которую приобрела в магазине «Деко» в Майами. Конечно, безумие столько тратить на несчастный стул, как бы он ни назывался, но я пообещала себе, что буду каждое утро сидеть на этой кушетке, читать или медитировать. К сожалению, это оказалось не так – я всегда была слишком занята, но сейчас я села на кушетку и задумалась о Кирке, о том, что он за человек. Как он мог с такой лёгкостью закрыть глаза на то, как Финч поступил с Лилой? Неужели он всегда такой был? Я сомневалась, но если не всегда – когда он успел измениться? Почему я раньше не замечала? Что ещё я упустила?