Эмили Гиффин - Все, что мы хотели

Я услышала в её голосе напряжение, и слёзы полились с новой силой. Мне вспомнилось, как много времени мы проводили втроём, когда Финч был маленьким. Я приезжала в Бристоль по меньшей мере раз в месяц, когда поездки Кирка длились больше двух дней, и хотя жили у родителей, Финч всегда настойчиво требовал встречи с тётей Джули. Она тогда отчаянно боролась с бесплодием – и однажды призналась мне, что Финч её успокаивает. Что если у неё не будет детей, ей легче оттого, что у неё есть крёстный сын. Вот какой сильной была их связь.

Даже когда спустя пять лет появились на свет её дочери-близняшки, Пейдж и Риз, мы по-прежнему всегда были на связи и непременно каждое лето на недельку выбирались к морю. Финч был очень мил с девочками, часы напролёт терпеливо играл с ними в песочек, строил замки, рыл ямки и позволял себя закапывать, хотя ему гораздо больше хотелось покататься на сёрфе.

Я спросила, как она поступила бы, если бы такое случилось с её девочками. Она помолчала, потом ответила:

– Они только в седьмом классе. Я такого даже представить не могу… пока.

– Можешь, – сказала я, потому что помимо других достоинств Джули обладала богатым воображением, порождённым высокой способностью к эмпатии.

– Ладно, постараюсь. – Она вздохнула. – Я бы… подвесила его за яйца.

Её ответ был как удар в живот, но я знала – так оно и есть. Мне стало ещё страшнее при мысли о том, какие последствия могут быть у этой истории за пределами Виндзора.

– Что ты имеешь в виду? – уточнила я.

– Я подала бы в суд, – отрезала она, как мне показалось, со злостью. Злилась ли она на меня, на Финча? Или просто злилась на то, что так поступили с девушкой?

– А что в таких случаях может постановить суд? – спросила я осторожно.

Прокашлявшись, она ответила:

– В Теннесси вышел новый закон. В прошлом году. Закон о сексэмэсках… Лицо, рассылающее оскорбительные сообщения сексуального характера, признаётся злоумышленником, или, если речь о детской порнографии, лицом, совершившим половое преступление. Этот человек вносится в реестр сексуальных преступников вплоть до достижения двадцатипятилетнего возраста. Информация об этом должна будет прилагаться ко всем заявлениям о приёме в учебное заведение или на работу.

Я рыдала в голос. Я была не в силах говорить.

– Мне очень жаль, Нина, – сказала Джули.

– Я знаю, – с трудом выдавила я, надеясь, что она не сможет понять, до какой степени мне плохо.

– Ну, разумеется, Адам постарался бы меня отговорить… – продолжала она. Её супруг, невозмутимый боец пожарной команды, по случайному стечению обстоятельств дружил с моим бойфрендом школьных времён, Тедди, теперь служившим в полиции.

– Почему ты так решила?

– Не знаю. Но мне кажется, он сказал бы – пусть школа с этим разбирается. Вообще, я уверена, дело не пойдёт в суд. Учитывая, сколько вы, ребята, платите за учёбу… Мне кажется, папа девочки доверился школе.

– Может быть, – сказала я. Джули вздохнула и спросила:

– Финч уже извинился перед ней?

– Нет. Пока нет.

– Обязательно нужно.

– Я знаю. Что ещё, ты считаешь, нужно сделать?

– Ну… надо подумать… Если бы кто-то из моих девочек так поступил с одноклассницей… – размышляла она вслух.

– Они бы так не поступили, – сказала я. Дочери Джули не имели ни малейшей склонности к подобным гадостям.

– Да… но никогда не угадаешь, – ответила она. Весьма благородное утверждение. Я видела, как она хватается за соломинку, пытаясь меня успокоить. – Ну… я не знаю, как бы мы поступили… Но я знаю, что мы не пытались бы их отмазать.

Я напряглась.

– Джули, мы не пытаемся отмазать Финча.

– Да ну? – Её голос был полон скепсиса. – Тогда зачем же Кирк звонит отцу девочки?

– Ну, во-первых, чтобы извиниться, – сказала я, уже жалея, что рассказала ей об этом – во всяком случае, о намерениях Кирка точно не стоило. Если уж на то пошло, он не обещал мне ничего конкретного. Может, в самом деле хотел извиниться, и всё.

– А во-вторых?

– Не знаю, – ответила я.

Вновь повисла тишина.

– Что ж, – наконец сказала Джули. – Это большая развилка на пути Финча… Я понимаю, для Кирка важнее всего Принстон… но на карту ставится гораздо большее.

Я ясно понимала, к чему она клонит, но слышать её слова всё равно было больно и к тому же немного обидно. Она могла быть очень жёсткой, особенно когда дело касалось Кирка.

– Уверена, всё обойдётся, – выдавила я наконец.

Если она и заметила напряжение в моём голосе, то вида не подала.