Эмили Гиффин - Все, что мы хотели

Когда всё стихает, я закрываю дверь дома Смитов. Мы идём к машине миссис Браунинг, садимся, обе смотрим в окно.

– Как вы думаете, она выживет? – Я задаю этот вопрос миссис Браунинг, но больше – самой себе.

Она качает головой, вытирает слёзы.

– Не знаю, солнышко. Но если выживет, то только благодаря тебе.

– И вам, – говорю я. – Спасибо, что помогли мне.

Миссис Браунинг смотрит мне в глаза.

– Не за что, Лила. И… я обещаю, я всегда буду помогать тебе.

– Спасибо. – Я думаю о фотографии, которую мне прислала Полли, и миссис Браунинг тоже о ней вспоминает.

– Лила, ты должна рассказать о фотографиях, которые сделал Финч. Ты ведь понимаешь?

Я изумлённо смотрю на неё.

– Ты должна… ради Полли… ради самой себя. Ради всех девушек, с которыми такое случалось. – Она умолкает, отводит взгляд, потом, собравшись с силами, смотрит мне в глаза. – Ради нас .

– Нас? – Её слова могут означать лишь одно, но я всё же прошу пояснить. – Вы тоже одна из этих девушек, миссис Браунинг?

Она не отвечает. Она лишь съезжает с тротуара и ведёт машину к моему дому. А потом вдруг начинает говорить о том, как училась на первом курсе Вандербильта. Это жуткая история. О том, как её изнасиловали. Она говорит, что не стала сообщать, потому что ей было стыдно и потому что она во всём винила себя. Она говорит и обо всём, что случилось после. Как она на следующий день рассталась с любимым человеком. Как рассказала лишь лучшей подруге, но взяла с неё обещание молчать. Как понемногу начала двигаться вперёд, стала встречаться с отцом Финча, вышла за него замуж. Как отчаянно хотела, чтобы её жизнь казалась – нет же, была идеальной. Она говорит о своих мечтах – и давно оставленных, и новых. О мечтах, похожих на мои. О любви. И о правде. Она очень много говорит о правде.

Она умолкает, когда мы доезжаем до моей улицы, и я молчу, пока она ставит машину на парковку. Лишь тогда я говорю – ради неё , пытаясь облегчить её боль:

– Финч не такой плохой, миссис Браунинг.

Она смотрит на меня так неуверенно, так печально.

– Ну, то есть, – уточняю я, – со мной же случилось совсем не то, что с вами.

– Может быть. – Она вновь готова расплакаться. – Но, Лила, Финч всё-таки очень плохой.

Я не знаю, что на это ответить. Я понимаю – она права. Поэтому я лишь снова благодарю её за помощь и поддержку.

– Ох, солнышко, – она наклоняется, чтобы меня обнять, – да ведь ты сама всё сделала. Я так тобой горжусь…

– Спасибо, – говорю я и снова спрашиваю, выживет ли Полли. На этот раз она отвечает:

– Думаю, да. И вот ещё что, Лила…

– Да? – Я смотрю на неё и жду.

– Мне кажется, сегодня ты спасла не одну жизнь.

Придя домой, я слышу разговор Финча и Кирка – они смотрят в гостиной телевизор, и им нет никакого дела, что Полли в эту самую минуту борется за жизнь. Я иду по коридору в свою спальню и начинаю собирать вещи. Беру спортивную сумку и складываю туда всё необходимое: джинсы, футболки, пижамы, носки, нижнее бельё, туалетные принадлежности. Снимаю обручальное кольцо и другие украшения, которые мне дарил Кирк, складываю на тумбочку.

Говорю себе, что нужно запомнить этот эпизод на будущее, если мы будем спорить из-за денег. Хотя я постараюсь получить всё, что мне причитается, в глубине души я не хочу от него ничего.

Обвожу взглядом комнату, вспоминая, как мы купили этот дом, как я радовалась, когда мы только въехали, и ещё больше – когда наполняла его мебелью, коврами, картинами. Меня тошнит от себя прежней, такой мелочной и недалёкой, но внезапно до меня доходит, в чём тут было дело. Я не стремилась накупить красивых вещей, чтобы показать фасад красивой жизни. Я обустраивала дом. Нечто прекрасное снаружи и изнутри. Нечто значимое для нашей семьи.

Но теперь всё это кажется лживым. Даже вещи, не имеющие отношения к этой лжи, теперь отравлены ею. Разрушены.

Когда я уже собираюсь уходить, я слышу шаги. Ещё до того, как его лицо показывается в дверном проёме, я знаю – это Финч. Я не сомневаюсь, что его послал сюда отец; он точно не стал бы ко мне заходить без его указаний.

И точно. Он смотрит на мою сумку и спрашивает:

– Мам? Что ты делаешь? Папа сказал, ты от нас уходишь ?

Я поднимаю на него глаза и, чувствуя, как сжимается сердце, говорю:

– Я ухожу от твоего отца… из этого дома… но не от тебя, Финч. Я никогда тебя не оставлю.

– Пожалуйста, мам. – Его голос становится таким же хриплым, как у Кирка. – Не уходи от папы. Ты не можешь так поступить с ним. Со мной.