Джейн Джонсон - Преданное прошлое

— Дайте сюда! — потребовала я.

Он улыбнулся:

— А я теперь знаю кое-что про эту Кэтрин, чего вы еще не знаете, — загадочно сообщил он, и брызнувший ему в глаза солнечный луч придал им совершенно кошачье выражение. — Я все время сомневался, что эта книга — реальный артефакт, а не подделка. Потому что если книга приплыла сюда на пиратском корабле вместе с пленниками, пересекла огромное водное пространство и достигла Сале, то каким образом она оказалась снова в Англии и попала в руки этой удивительной мисс Джулии Лавэт?

— И теперь вы это выяснили?

— Ну, есть одна идея… Точнее, теория. И теперь я более, чем когда-либо, уверен, что то, что вы держите в руках, — именно артефакт.

— И это вы узнали из этих бумаг, что у вас в руках?

— Они дают возможность сделать кое-какие предположения. Весьма примечательные.

— Так рассказывайте скорее!

— Не хочу испортить впечатление. — Он улыбнулся. — Истории следует рассказывать в нужном порядке и в нужное время. Неужели вы не вынесли такого урока, прочитав «Тысячу и одну ночь»?

— Но это вовсе не сказка! — ледяным тоном ответила я. — И вообще эти вещи принадлежат мне. С чего это вы взяли, что у вас есть право держать их у себя?

Он поднял брови:

— Если у вас уже сейчас такое скверное настроение, насколько оно еще испортится, если вы не поспите? Не беспокойтесь, я буду хранить эти бумаги как зеницу ока. — Спокойно сложив листы вчетверо, он сунул их в карман своей рубашки. — Пусть они побудут здесь, рядом с моим сердцем. Кроме того, во всей этой удивительной истории по-прежнему отсутствует большой фрагмент, связующее звено, и для того, чтобы его восстановить, вы — как в свое время Кэтрин — должны принять серьезное решение. А такие решения нельзя принимать, как следует не отоспавшись.

Я снова зевнула, совершенно неприличным образом. И если бы не приняла должных мер, то моя голова присоединилась бы к фотокопиям и я бы заснула на груди Идриса. Ну и что в этом плохого? — бормотал мне предательский внутренний голос. Да уж, ничего хорошего! Я резко поднялась, прежде чем успела сказать или сделать какую-нибудь глупость, и пошла наверх. Одна.

И только когда я уже забралась в свою узкую постель и положила голову на подушку, всплыли слова Идриса: «В руки этой удивительной мисс Джулии Лавэт…»

Стало быть, он считает меня удивительной. С этой мыслью, витающей надо мною как облако, я и заснула с улыбкой на лице.

Роб

Ноябрь 1625 года

Роберт Болито считал себя человеком сильным и решительным, и вот теперь он с некоторым презрением к себе обнаружил, что слаб, как полудохлая мышь. Из него все время, день за днем, извергалась одна только желтая рвота.

— Это всего лишь морская болезнь, парень, — пояснил помощник капитана, смеясь над тем, что этот похожий на быка малым впал в столь плачевное состояние. — От этого еще никто не подох.

Нет, тут что-то не так, подумал Роб. Его кровь наполовину состояла из крепкого соляного раствора, как и у любого корнуольца. На это должна быть какая-то другая, более гнусная причина.

К концу второй недели плавания — проклятая тошнота мучила Роба и днем и ночью — он был почти готов броситься за борт, чтобы покончить с этим. Лишь образ Кэтрин, несчастной, замученной берберийскими рабовладельцами, придавал ему мрачной решимости и сил пережить один день за другим. «Ей хуже, чем мне, — снова и снова твердил себе Роберт. — И если она смогла это выдерживать, выдержу и я».

И вот наконец настал день, когда он сумел удержать внутри себя небольшой кусок сухаря и немного вяленого мяса, и после этого быстро пошел на поправку. Однажды утром Роб обнаружил, что стоит на палубе, в лицо ему светит солнце, в ноздрях стоит соленый запах моря, на волнах играют отблески света, и решил, что на свете нет места чудеснее этого. Ветер играл с верхушками волн, поднимая их острыми пенными пиками, паруса под его напором раздувались, и корабль несся вперед, напоминая огромную морскую птицу. Плаванье спокойное, сообщил ему первый помощник, им здорово повезло. И он тут же вывалил на Роба кучу историй про штормы, сломанные мачты и затонувшие суда, про вопли тонущих моряков, пока Роба снова не начало мутить. «Я уж не говорю про всяких там пиратов, — продолжал моряк, пребывая в счастливом неведении относительно того, какое впечатление его байки производят на слушателя. — Здешние воды прямо-таки кишат разбойниками. В нынешние времена редкому кораблю удается пройти через пролив, не посадив себе на хвост этих морских дьяволов, откуда-нибудь из Сале или Алжира. Одного моего приятеля они прихватили тут, на траверзе Канар, и сунули его на свои галеры в Средиземке. Ну и истории он потом рассказывал, аж яйца холодели и волосы дыбом вставали!