Сергей Мильшин - Бой под Уманью

Подгоняя упирающуюся козу, к командирам приблизилась баба Маня. Чего это она? Генка не утерпел и, кинув ножик в карман, скользнул туда.

— Голодные, небось? — склонив голову набок, она разглядывала потрескавшиеся губы пограничников.

— Есть маленько, — командиры поднялись, одергивая гимнастерки. — Ваш Никифорович обещал картохи подкинуть. Так что вроде не пропадем.

Баба Маня погладила козу по загривку:

— Ось, забирайтэ, — она подтолкнула скотину вперед. — Молока от нее все одно нема, а вам сгодится. Чого там одна картоха? Какое-никакое, а мясо.

Командиры переглянулись.

— Ну, спасибо, мать, — майор окликнул бойца и снова повернулся к ней. — А как же ты?

— Вам нужнее.

Майор кивнул пограничнику:

— Забирай, сваришь.

Боец кивнул, тонкий прутик хлестнул по облезлому боку.

Баба Маня, проводив животину горестным взглядом, устало побрела назад. Навстречу ей в конце улицы вывернула телега, рядом, поддерживая вожжи, шагал Никифорович.

Капитан поднял виноватый взгляд на командира:

— Может, хоть по кусочку собакам, а?

— И не думай.

Витька, узнавший все, что хотел, умотал обратно к бойцам. Сержанта он нашел под собственным плетнем в окружении бойцов. Одни, поглаживая собак, лениво курили, другие спали, подложив под головы скатки. В разнобой высились вычищенные сапоги, на голенищах и заборе сушились портянки с серыми разводами. Пахло горячим разнотравьем и немытыми ногами. Паренек с пушком на щеках, вытягиваясь на цыпочки, обрывал вишню-дичку у плетня. Мальчишки ее не трогали — мелкие ягоды кислили. Парень после каждой порции морщился, но продолжал наминать. Широкогрудый боец в распахнутой гимнастерке пошевелил запарившимися пальцами ног и окликнул паренька:

— Леха, как ты можешь их есть, кислятина же?

Тот обернулся и, улыбнувшись, молчком кинул в рот еще пару ягод.

— Смотри, Миронов, обдристишься, — заметил кто-то.

Бойцы хмыкнули, но парень и на это раз промолчал.

Генка молчком уселся рядом, глаза уставились на медаль сержанта. Тот заметил:

— Что, интересно?

— Ага, — закивал тот. — Це тоби за подвиг?

Сержант покосился на медаль:

— Мы с Дорой нарушителя задержали. С тех пор и шрам у нее. Если честно, это ее награда, — он кинул руки за голову и, закрыв глаза, улегся на траву.

Генка, не решившись его тронуть, потянулся к Дунаю. Горячая шерсть на загривке кобеля под ладонью слегка потрескивала, он переступил лапами и лизнул мальчишку в нос. Тот, вытираясь, быстро отстранился. Бойцы засмеялись.

Сержант не спал. Память вытянула следы на мокром песке. С них все и началось. Дора сразу взяла след, который потянулся через лес к дороге. Сообщить на заставу уже не успевали — нарушитель явно спешил. Бежали, как могли быстро, не береглись, и потому встречные выстрелы раздались внезапно. Ивана-напарника сразу насмерть, а он успел упасть и спустить Дору. Враг ударил собаку ножом, кровь заливала морду, но она не разжимала зубов. Запыхавшийся сержант с разбегу сиганул на врага, тот и охнуть не успел. Потом оказалось — диверсант. Он вздохнул: «Кажется, как давно это было, словно не со мной. Уже месяц война. Разве такой ее представляли? Сотни убитых, кровавые мозоли, разбитые машины на обочинах… Неделю отступали, а теперь вот бой, может, уже скоро. А жить хочется, хотя бы для матери. Я у нее один, как и этот забавный Генка», — он улыбнулся уже во сне.

Неожиданно в стороне рыкнула собака, вторая ответила — и два молодых кобеля сцепились в драке. Подскочили крайние бойцы, но Дора — быстрее. Словно коричневая молния сверкнула в воздухе. Зубы впились в плечо одного из кобелей, и он отскочил, скалясь. Незаметное движение морды, и второй, отбегая, жалобно, по-щенячьи, заскулил.

— Голодные, вот и злые! — сержант уже стоял рядом.

Подбежали и другие хозяева. На собачьих загривках медленно оседала вздыбившаяся шерсть. Сержант, щурясь после короткого сна, стукнул ладошкой по ноге, и овчарка послушно присела рядом.

И тут, словно плеткой по ушам, стеганул крик со шляха: «Немцы!» Головы разом повернулись. От леска, пригибаясь и сжимая в руке винтовку, бежал солдат:

— Немцы, товарищ командир, немцы!

Издалека долетело протяжное «дрррр». И еще раз — громче. Майор выскочил на бруствер:

— По местам!

Пограничники, хватая сапоги и портянки, пулеметной очередью сыпанули на позиции. Капитан кинулся к подъезжающей телеге с картошкой:

— Никифорыч, разворачивайся, гони отсюда.

Председатель сельсовета, торопясь, тряхнул вожжами: