Сергей Мильшин - Бой под Уманью

И сам испугался того, что сказал. Пограничники нахмурились, смолкли разговоры, будто прозвучала неловкость. Сержант плеснул на лицо, проморгался. Генка обеспокоено завертел головой, даже слеза навернулась — ну, теперь точно не возьмут.

Опираясь на винтовку, сержант присел перед собакой, развалившейся в тени колодца, рука легла на горячий собачий лоб. Овчарка благодарно дернула покалеченным носом.

— Как тебе сказать, парень… Тебя как звать-то?

— Генкой.

— А меня Владимиром. Тут такое дело… Генка. Давит немец. Думаешь, не бьемся? Бьемся, и еще как. Пока не получается. Но это не надолго. Соберет товарищ Сталин армию в кулак, да как двинет фашистам. А чтобы, значит, силу сберечь, мы и отходим, — он снял фуражку, и Генка заметил крупные капли воды, блестящие на висках. Покрутил в руках и снова надел. — Понятно?

Генка важно кивнул. Сам командир с ним вон как уважительно говорит, Витька обзавидуется.

Неподалеку остановились командиры. Генка разглядел «шпалы» на петлицах: две — майорские и одну — капитанскую. Высокий майор сорвал широкий лист лопуха, и, поставив ногу на пенек старой вишни, с силой, насколько позволял «материал», начал натирать запыленные, словно выкрашенные в серый цвет, сапоги. Низенький пожилой капитан с лысиной во всю голову вытащил из кармана мятый-перемятый платок и тщательно вытер потные ладони. Майор критически оглядел чуть посвежевшие голенища:

— Надо в штаб сходить, может, подскажут насчет еды чего.

— Собаки скоро падать начнут.

— Тебе собак жалко?! А людей не жалко?

— Ладно, — миролюбиво оборвал капитан, — все голодные, все устали, за вошь-копейка.

Майор напялил фуражку на затылок. Обернувшись, заметил Генку, который осторожно гладил равнодушную овчарку.

— Парень, ты местный?

— Знамо, местный, — Генка выпрямился и прищурил глаз.

— Где у вас тут штаб, знаешь?

Он вытянул палец в сторону улицы, убегающей в глубь села:

— Тамочки.

— Покажешь, куда идти?

Генка активно закивал, а ноги уже уносили наперед. Майор окликнул Кузнецова. Из толпы, белея незагорелым торсом, выбрался знакомый сержант.

— Выставить охранение и окопаться. Окопы по обе стороны дороги в полный профиль. И это… в порядок себя приведите, сапоги, там, почистите, не в лесу, чай, стоим.

Сержант вяло приложил руку к черному козырьку. Пунктик своего командира, с курсантских времен не признающего «помятого» вида бойцов, а особенно грязной обуви в части знали все и принимали, как должное.

— Ну, веди, Сусанин, — майор скинул фуражку и обмахнулся ею.

Мальчишка гордый до невозможности доверием командиров зашагал впереди, пытаясь маршировать. Офицеры хмыкнули и молча двинулись следом.

Прошагали метров двести, когда из проулка вылетел на всех парусах чернявый, как цыганенок, Витька. Чуть не сбив друга, тут же пристроился сбоку. Вдвоем маршировать гораздо интересней. На ходу Генка объяснил куда направляются, и любопытный Витька еще раз оглянулся. Майор подмигнул ему. Солнце палило немилосердно, гуси, развалившиеся на дороге, шипели и норовили ущипнуть, но мальчишки плевали на мелкие неприятности. Стайка детворы, выскочившая на пути, остановилась, завистливо поглядывая на Генку с Витькой. Те еще выше задрали носы. Выглядывающие из дворов парни подбадривали:

— Ливой, ливой! Давай, хлопцы, наяривай.

Перед штабом запарившиеся, но довольные мальчики перешли на обычный шаг.

— Ось вин, — Генка кивнул в сторону саманной хаты с ситцевыми занавесками на окнах.

Во дворе у крылечка расхаживал рыжий боец с винтовкой за плечом и с разломанным подсолнухом, устроенном на сгибе руки. Рядом приткнулась к хате телега, на ней виднелась труба миномета и «тарелка» от него, в сторонке на веревке покачивалось пересохшее исподнее. В сарае еще один боец укладывал документы в большую корзину.

Командиры кивнули мальчишкам. Взглянув на офицеров и, похоже, узнав, рыжий боец посторонился и уважительно вытянулся. Хлипкое крылечко задрожало под весом пограничников.

Витька, опершись руками на покачнувшийся забор, задумался, как бы на правах хозяина подойти поближе и подслушать о чем гутарят. Боец замер у телеги, вышелушивая подсолнух. Генка, засунув руки в карманы, привалился к плетню спиной, он приготовился ждать. Лениво тявкала соседняя дворняга, гремела где-то неподалеку котелками соседка. На дороге показалась баба Маня, тянувшая на веревке козу.

Углядев мальчишек, повисших на заборе, остановилась: