Лиза Ко - Беспокойные

Подали первую перемену блюд, и президент Форума — человек в полосатом костюме — представил Ёна, который направился к сцене. Он постучал по микрофону, хотя тот отлично работал, когда говорил президент.

— Я начинал с низов, — сказал он, — как и многие из вас. На пути я встречал множество препятствий и испытаний, но упорно их преодолевал. И теперь я с гордостью возглавляю «Ёнтекс». Скажу без лишней скромности: мы — будущее бизнеса, потому что мы не просто фабрика, мы работаем и на благо общества. Во-первых, предоставляем работу нуждающимся. — Он посмотрел на свои заметки, потом на зрителей. Я безмолвно умоляла его продолжать. — И… во-вторых, мы содействуем подъему торговли. В-третьих, мы подстегиваем экономическое развитие в регионе и повышаем статус бизнеса в Фучжоу.

Под конец он иссяк, но закончил на сильной ноте. Наш стол захлопал, остальной зал подхватил аплодисменты.

— Спасибо, — сказал Ён.

Когда он вернулся за стол, я видела на его лице облегчение. Я положила руку ему на колено. Мы были нужны друг другу. Здесь мое место.

— Ты молодец, — сказала я.

После ужина мы пили кофе в квартире Нин и Цайланя. Женщины сели на угловой диван, мужчины — за длинный обеденный стол. Нин и Цайлань отгородили часть гостиной стеной, чтобы сделать спальню своему сыну — Филлиппу.

Дочь Люцзин и Чжао училась английскому на уровне девятого класса, хотя сама была только в восьмом.

— Она отставала, и тогда мы попросили учителя перевести ее в класс старше, — сказала Люцзин. — Только так и надо — заставлять их стараться.

— С детьми так нельзя, — сказала я. — Им нужно и поощрение.

Нин улыбнулась:

— Поощрять нужно, но в первую очередь нужно быть твердыми. Они должны учиться всему сами.

— Но к чему мы приучаем наших детей, когда вынуждаем жить с неудачами? — Я заметила, как Нин обменялась взглядами с Люцзин. — Мы можем им навредить, повлиять на их дальнейшую жизнь.

— Это в сериалах люди вечно впустую расхваливают детей, — сказала Люцзин. — Но в реальной жизни все по-другому.

— Я говорю о реальной жизни, — сказала я.

— Дети в реальной жизни не такие, как по телевизору.

— Я не говорю про телевизор. Что, у меня не может быть мнения о воспитании детей?

Люцзин подняла брови. Нин встала и одернула платье.

— Прошу прощения, загляну к Филлиппу. Ему уже пора спать, а я уверена, он даже не ложился.

В комнате было нечем дышать.

— В последнее время погода такая теплая, — сказала я Люцзин.

— Я слышала, завтра наконец будет дождь, — ответила она. — Какое облегчение.

Я ушла на кухню и прополоскала чашку. Мне хотелось снова позвонить тебе, но ты был прав: я ошиблась, я виновата. Я отказалась от твоих поисков, чтобы сидеть на приемах с этими людьми. Хранила тебя в тайне, будто это ты был ошибкой. Я вытерла руки о полотенце на крючке рядом с холодильником, и ткань зацепилась за браслет, который в прошлом году мне купил Ён. Когда я наконец выдернула полотенце, браслет показался слишком громоздким и аляповатым для моего запястья, как дразнившая меня цепь.

В гостиной Чжао говорил на свою любимую тему — о сычуанских иммигрантах.

— Вот почему мы платим, чтобы дочь училась в международной частной школе. В общественных школах одни понаехавшие.

Я села напротив него и сказала:

— Но ведь они даже не могут поступить в государственные школы.

— Вот именно. И нечего им там делать.

— Они могут учиться в сельской местности, — сказала Люцзин.

— Ты сам только что сказал, что они понаехали в общественные школы в городе, а потом говоришь, что они не могут туда поступить. Так что ты хочешь сказать? Не может быть и так, и так.

Чжао хмыкнул:

— Общественные, частные — какая разница. Суть в том, что им здесь не место.

Ён поерзал на кресле.

— Но ты же их нанимаешь, — сказала я. — Делать тебе ремонт, красить квартиру, работать на твоей фабрике. Опять ты сам себе противоречишь.

Увидев, как у Ёна пропала улыбка, я продолжала говорить, пытаясь заглушить Чжао и Люцзин, пока не вернулась Нин и не сменила тему. Я отказалась от тебя не для того, чтобы соглашаться с такими злыми мыслями. Я была хорошим человеком. Я и есть хороший человек.

— Вот потому ты ничего и не видишь. Из-за своих чертовых солнечных очков.

Входя в квартиру, Ён ударился коленом о дверь. Иногда в темных очках он казался стильным, даже немного опасным, но временами — как сегодня — просто отчаянным.

— Как я рад, что всё кончилось, — сказал он. — Речь, ужин, всё.