Лиза Ко - Беспокойные

— Ён вроде бы хороший человек.

Выражение лица его матери просветлело.

— Так и есть. Когда я сказала, что хочу больше путешествовать по работе, ему это сперва не понравилось. Он сказал, что будет по мне скучать. Но в конце концов он меня понял.

— В смысле?

— Я не люблю подолгу оставаться дома. В одних и тех же стенах. Мне становится нехорошо. Начинаются кошмары.

— И он знал обо мне. Еще до того, как я с ним встретился.

— Да, знал.

Дэниэл улыбнулся. Его веки открылись и закрылись.

— Где работают твои родители? — спросила мать. — Которые тебя усыновили?

— Они преподаватели. В университете.

— Наверное, умные.

Он не знал, когда еще увидит Питера и Кэй. Он страшился перспективы нового разговора с ними, но не меньше боялся и того, что они не захотят разговаривать. Эта женщина рядом — его мать, незнакомка — была его единственной истинной семьей.

— Они хотят, чтобы я был как они, ходил в колледж и учил то же, что и они. — Он боролся с импульсом их защищать. — Но я не уверен, что сам этого хочу.

Они смотрели на плывущие лодки. Дэниэла тянуло в сон. Он гадал, когда они поговорят — поговорят по-настоящему. Мать взяла его руку, сжала так сильно, что он чуть не отдернул. Но перетерпел и накрыл ее ладонь своей. Вспомнил, что чувствовал себя как в ловушке, когда Кэй целовала его в щеку и говорила, что любит, — будто от него ожидали какого-то правильного ответа. Сейчас он не чувствовал того же.

Она ослабила хватку. Он не знал, когда была династия Цин, — знал только то, что давно, — и представил, как императрицу катают на длинной скользящей лодке по воде, среди павильонов и храмов, полных людей. Сейчас залы стояли пустые, и единственное, что он слышал, — крики экскурсоводов. Это было печальное место, дворец призраков.

— Хочешь есть? — Мать отпустила его ладонь и похлопала по ней. Правда ли они так похожи, как сказал Ён? — Я хочу тебя угостить.

Он не так уж и проголодался — наелся за завтраком на поезде. Но он позволил сводить себя в кафе в районе, где витрины были из стекла и хрома, а люди ходили с сумками с брендами магазинов и кожаными сумочками. У кафе было французское название.

— Присаживайся, — сказала мать. — Я зайду и закажу.

Дэниэл нашел в патио столик и смотрел, как она идет внутрь, как слегка покачнулась на каблуках. Она потерла виски и закрыла глаза, потом открыла, — ее лицо разгладилось в выражении беспечного удовольствия.

Здесь было как в «Старбаксе» в Сохо. Он откинулся на кресле и уже задремывал, когда мать вернулась с полным подносом.

— Это кафе славится своими сладостями. — Она передала ему тарелку с долькой шоколадного пирога — глазурь уже таяла — и тарелку с яичными тартами. Два кофе — для него и для нее — и кучка пакетиков с сахаром и пластиковых баночек со сливками.

— Спасибо. — Он взял ложку, которую она протянула, и попробовал пирог. Глазурь была такая сладкая, что язык свернулся в трубочку.

Мать следила за ним.

— Вкусный пирог?

— Вкусный.

Она съела маленький кусочек и запила кофе. Он видел, где размазалась ее подводка, и брови она обвела карандашом, который оставил крошки.

— Попробуй тарт.

Она подтолкнула к нему тарелку. Он послушался и откусил.

— Вкусно, — сказал он, хотя тарт уже начинал черстветь.

— Ты всегда любил сладкое.

Он прижал крошки пирога ложкой, смущаясь под ее взглядом.

— Кушай еще.

Он съел еще ложку. И правда — у нее были его глаза и рот. У их губ были одинаковый изгиб и ямочка в середине (он всегда думал, что для парня у него слишком нежные губы), а у глаз — одинаковые большие зрачки и толстые веки. Когда бы он ни смотрелся в зеркало в последние десять лет, казалось, что на него никто не похож. Но с ним всегда была она.

Она прикоснулась к его щеке. Просто коснулась. Ладонь у нее была теплая, и он не мог сдвинуться. Будто если он шелохнется, то под ними разверзнется земля.

Когда она убрала ладонь, на коже осталось теплое пятнышко. «Я здесь, мама», — сказал он, и она ответила долгим вздохом.

Они гуляли по старому хутону, бродили по Запретному городу, где одно здание чудеснее и страшнее другого. День шел, но мать не выказывала признаков нетерпения, не вела себя так, будто торопится вернуться в отель. Но, когда он говорил о Бронксе даже самые невинные пустяки — помнишь Томми? Миссис Джонсон? Продуктовый магазин, 4-й поезд? — или упоминал Леона, Вивиан и Майкла, она меняла тему, возвращала их в настоящее, рассказывала о Пекине, архитектуре, образовании.