Коллектив авторов - Ковчег Лит. Том 2

— Вы в туалет ходили? Не жидко? Может, отравились чем?

— Нет.

Тьфу ты! То есть, я не ходила, потому и не жидко, и вообще, я стесняюсь. Что за вопросы? Ничего я не отравилась. Я и не ела еще. Не совсем ясно, чем тут вообще можно отравиться… здесь же больница, а не увеселительное заведение. Царь забыл? Надо посмотреть супрастин.

— Тогда, я думаю, само пройдет.

Ну и ладно. Я сказала. У меня все само проходит. Лежу, жду. Я решила не лезть за таблеткой. Почему бы мне не послушаться и не пройти самой. Надо нагулять аппетит. Коридор словно изменил себе — полно народа. Медсестры кричат в телефон, что женские места еще есть. Я сглатываю отекшим горлом и наблюдаю за суетой. Я же на острове. Отсюда не выпадешь. Если выпадешь, поздно или рано это обнаружат и что-нибудь сделают. Интересно, синицу просто смели метлой? Выталкивая нёбо, чтобы оно не мешало, я здороваюсь с Высоким парнем:

— Ты белая. Тебе плохо?

— Так. Само пройдет. Главное не стать синей…

— Смотри, пипец, как все бегают.

— Да. Хочешь йогурт? У меня есть лишний.

— Давай.

Мы едим напротив туалета, потому что так никому не мешаем бегать. Я начинаю смеяться и давлюсь, нёбо мешает.

— Э, ты чего?

— Да так. Хорошо стоим.

— А, да, зато, если вырвет, далеко бежать не надо.

— Да, повезло нам.

— Перевязки сегодня не будет, — пробегая мимо, говорит Л. А.

Собственно, я даже рада. Так я могу поплавать и понаблюдать за влюбленной женщиной, которая выходит из палаты в неизменном халате и с кружкой. Моя помада пропала, а подарок отдавать нельзя. Она стоит, смотря на другой конец коридора. Я смотрю туда же: возле поста несколько коллег в халатах сдают стеклянные колбочки из-под таблеток и берут новые, возле перевязочной очередь, Красавец грациозно идет к посту, поправляя халат на плече, Л. А. идет в реанимацию, оттуда выходит Зеленое Облако, кивает ему и кричит Красавцу:

— Нестеренко готов?

Красавец откладывает историю болезни и смотрит на него:

— Ну?

— Что ну, его клизмили? — кричит Облако через весь коридор.

— Нет, я не назначал.

— С ума сошел. И когда это все будет?

— Сейчас, можно, я подумаю.

— Подумаю… просто делай свою работу.

Зеленое Облако бежит в нашу сторону, Л. А. выходит из реанимации, к ординаторской подкатывают старушку в кресле, я оборачиваюсь, влюбленная женщина что-то хочет спросить у Облака, он пролетает мимо и исчезает в палате. Она грустит. Я смотрю на часы — сейчас Моя Сестра-Ангел приедет, надо ей взять кашу.

— Кто у меня еще не емши? — гремит островная кухня.

— Я, к тому же за мной должны прийти и покормиться.

В исчезнувшей суете мы бродим с моей Сестрой-Ангелом по коридору. Я хвастаюсь тем, как хожу и что уже делаю зарядку первой половиной. А второй почти не хромаю, ну так, подволакиваю ногу слегка. Коллеги подтверждают.

Сестра спотыкается. Это не страшно, можно даже упасть, здесь больница, повсюду каталки, на которых везут на пляж, нёбо исчезает, и тошнит не так сильно. Перед отъездом сестра предлагает помахать ей рукой из палаты, потому что большая зеленая помойка, мимо которой она идет, как раз напротив моих окон.

Зима. Я опять в больнице. Я смотрю маму из окна. Родителей раньше к детям не пускали. Я смотрю в окно палаты. Рядом со мной соседки. А напротив окна на улице выстроились мамы и папы. Они машут руками и что-то кричат. Потом уходят. Моя мама тоже должна скоро там появиться. Я знаю, она только что принесла мне гостинцы и письмо. У нее бордовое пальто с сереньким норковым воротником. Я жду, я подтягиваюсь, чтобы не пропустить. А мама проходит за спинами чужих родителей вдоль серого бетонного забора. Я ее вижу, но она не машет мне рукой. Я ничего не понимаю, но плакать нельзя. Возвращаюсь на кровать читать книжку. Мне странно и одиноко. Все соседи плачут. Медсестра отгоняет их от окна. Потом мама мне рассказала, что врач очень просил этого не делать — не травмировать детей дополнительно.

Махать рукой я отказываюсь, я просто целую мою Сестру-Ангела у лестницы, по которой мне нельзя ходить, а так хочется, и смотрю, как сестра исчезает, перепрыгивая через ступеньку.

Остров меняет одних больных на других, ему не привыкать, он к ним равнодушен, кажется, он их даже не различает. Их несколько, все со своими причудами, я бы поменяла их на свою грубиянку-синицу, но это невозможно. Поэтому я молча наблюдаю за островным движением. Одну вчерашнюю Болтливую даму выписывают, на ее место привозят Галю. Вторую Болтливую готовят к операции — у нее на острове ничего не получается удержать в руках, она все роняет и по-прежнему много болтает.