Леонид Финкель - Всё лучшее в жизни либо незаконно, либо аморально, либо ведёт к ожирению (сборник)

А вот Шолом-Алейхем про старую, сгорбившуюся синагогу в местечке Воронка вспомнил, что в этой синагоге (рассказывали старики) « наши деды заперлись от Мазепы – будь проклято его имя! – сидели в ней три дня и три ночи в талесах и читали псалмы, чем спасались от неминуемой смерти ».

Значит, он что-то знал о Мазепе недоброе?

Загадывать бессмысленно – здесь наша фантазия бессильна.

В 1654 году в Переяславле состоялась знаменитая Рада, которая провозгласила соединение Украины и Московии. И на века вознесла имя Богдана Хмельницкого…

В автобиографической повести Шолом-Алейхема «С ярмарки» есть такой диалог двух мальчишек (один из них – автор):

«– А кто такой Хмельницкий?

– Не знаешь Хмельницкого? Глупый ты! Хмельницкий… Он был очень злой. Он был еще до времен Хмельницкого. Это ведь и маленькие дети знают. И вот Хмельницкий забрал у тогдашних помещиков и у богатых евреев… миллионы золота и привез к нам сюда, в Воронку, и здесь однажды ночью при свете луны зарыл по ту сторону синагоги, глубоко-глубоко в землю. И это место травой заросло и заклятием заклято, чтоб никто из рода человеческого его не нашел…»

Такие легенды, наверно, рассказывали в каждом селе или местечке. И везде фигурировал Богдан Хмельницкий. По одним названиям еврейских хроник можно представить себе бедствие, постигшее евреев времен Богдана Хмельницкого: «Книга слез», «Книга вдов», «Пучина бездонная», «Тяготы времен», «Свиток тягот». И постоянно встречающиеся слова:

«Хмель! Да будет стерто его имя…»

Но как изящно Шолом-Алейхем ушел от истории. От того страшного для евреев времени, которое хроники XVII столетия назвали «Эпоха «хмельничины»: « Хмельницкий… Он был очень злой. Он был еще до времен Хмельницкого…»

То есть всегда.

Во все века у евреев был свой Богдан Хмельницкий.

Нельзя без содрогания говорить о садистской изобретательности Хмельницкого.

Никто не знает, сколько жертв унесло кровавое десятилетие (1648–1658). 744 еврейских местечка в Украине и в Польше были сметены с лица земли.

Эта бойня далеко превзошла пагубу Крестовых походов и «черной смерти».

Десятилетие, которое превзошло век дьявола!

И только реализм и подробности, зафиксированные теми, кто все видел своими глазами, позволяет по-настоящему понять эту еврейскую трагедию: «… грудных младенцев резали на руках матерей, разрывая их на части как рыб. Вспарывая животы беременным женщинам, вытаскивали младенца и били им по лицу матери; другим клали в разрезанный живот живую кошку, зашивали ее и отрубали руки, чтобы они не могли вынуть кошку…» (Еврейские хроники ХVII столетия).

Слово «казак» на долгое время стало синонимом ужаса для евреев.

Но как отразилось это на самих казаках? На их вождях? На всем народе – ведь не могли же такие злодеяния не исковеркать характер нации? И кто взял на себя ответственность за злодеяния этого времени, бывшие предвестием Холокоста?

Еврейский писатель Шолом Аш цитировал из старой хроники:

« Нам стыдно писать о том, что сделали казаки и татары с евреями, чтобы не опозорить род людской, человека, созданного по образу и подобию Бога».

Солженицын написал известную книгу «Двести лет вместе». Но Шолом-Алейхема такая формулировка, смею думать, не устраивала. Потому что не «вместе» и не «рядом». То был один организм на одном пространстве: украинцы, московиты, татары, евреи. А еще дальше поляки, болгары, мадьяры…

Настоящая Атлантида.

Одно целое.

Одно небо. Одни звезды на небе. Один воздух. Даже урожай один.

Как сообщающиеся сосуды народы переливали друг в друга достоинства и недостатки.

И разорвать этот организм – значило все изуродовать.

Зверство казаков отразилось той же пагубностью в еврейских сердцах. Ожесточило их. И вместе с тем сделало боязливее, смиреннее.

Но и покрыло святостью…

И оставшиеся в живых евреи бежали в глухие местечки Прикарпатья и Оттоманской империи, Австрии и Германии, откуда когда-то изгоняли их предков.

Центром их жизни стал дом – глинобитная хижина, которую они накануне каждой Субботы превращали в Храм. Они возвели Субботу на небывалую прежде высоту и долгими темными зимними ночами мечтали о солнечных холмах Палестины, вознося хвалу Богу и ожидая прихода Мессии. Мессианские чаяния были так сильны в этих людях, что они приветствовали друг друга словами: «В будущем году в Иерусалиме!»

Из века в век оставалось только одно – терпеть и мечтать. И дожить до будущего года.