Леонид Финкель - Всё лучшее в жизни либо незаконно, либо аморально, либо ведёт к ожирению (сборник)

Раз целует руки – значит, с ним можно договориться…

Ахмед аль-Хасан повернулся и посмотрел на спутницу, которая одиноко сидела на заднем кресле. «И ее можно…»

Да, так тот… Тогда еще молодой, Ахмед аль-Хасан три раза смотрел телевизионную передачу о прибытии Бегина в Каир. Это был театр!

«Жарко», – сказал израильский премьер.

Ему ответили:

«Да, очень жарко».

«Да. Когда жарко в Египте, в Израиле обычно тоже жарко. У нас одинаковая погода».

«Да».

«Мы в Израиле называем это «хамсин».

«Вы имеете в виду, что такая погода продолжается пятьдесят дней? По-арабски «хамсин» значит «пятьдесят».

«Нет, – ответил Бегин, – «Хам» на иврите означает «жаркий». Очень жаркий. Воздух раскален».

Все понимали, что разговор не о погоде. У Ахмеда аль-Хасана от волнения вспотели пальцы рук. Сейчас, сейчас договорятся. «Когда жарко в Египте, в Израиле обычно тоже жарко…»

Потом Бегина повели к могиле Неизвестного солдата – массивному гранитному сооружению, напоминающему пирамиду.

– Сражаясь с нами, египетский солдат выполнял свой долг перед родиной. Он исполнил долг перед своей родиной. Он исполнил долг, и я отдаю ему честь…

Били барабаны. Трещали кинокамеры. Полицейские в черных мундирах сдерживали толпу любопытных – Бегин улыбался. Поднимал руки над головой, приветствуя людей, направляющих на него объективы фотоаппаратов…

Еще тогда Ахмед аль-Хасан понял: надо ждать. Действовать, конечно, не давать покоя, взрывать, если надо, не только автобусы – города, но главное, ждать. Они сами все отдадут, как этот из «Шомерец», который готов ради мира город Деркето переименовать в Аль-Деркето, только бы ездить в Александрию и Каир, Оман и Рабатт…

С тех давних пор Ахмед аль-Хасан возненавидел Садата с его бриллиантовой брошью в парижском галстуке, английском костюме, шитом здесь, в Лондоне, у лучшего портного, и трубкой, вымоченной в лучших сортах коньяка. А эта щетка с голубыми волосками для чистки усов, розовая – для чистки бровей, белая, чтобы причесывать волосы…

Поделом ему!

Только в одном аль-Хасан позавидовал Садату.

Самый поразительный сюрприз египетский лидер приготовил к вечеру того же дня, когда в Иерусалиме состоялся банкет в его честь, на котором присутствовало порядка двадцати самых высокопоставленных руководителей Израиля во главе с Менахемом Бегином. На этот банкет египетский лидер явился в галстуке, украшенном ни больше ни меньше как узором из фашистских свастик. Это не было обманом зрения или случайным совпадением причудливых линий. Свастики были отчетливо видны участникам банкета – страшный символ гитлеризма абсолютно ясно прослеживается на снимках, сделанных пресс-службой Израиля во время бесед Садата с Бегином и Даяном… Все, кто участвовал в банкете, смотрели на Садата, но как бы не видели его отвратительного галстука. Это был выдающийся ход. Хитроумный и воистину дьявольский тест на честь и достоинство руководителей еврейского государства, на их национальную гордость и историческую память, на их мужество и принципиальность. И они не выдержали этого испытания…

Да Бегин, говорят, умом тронулся.

Ушел со своего поста.

Ни с кем не разговаривал.

И это мир?

О чем мечтает человек? Он хочет добра. Оно здесь, в исламском шариате. Он хочет защиты. Она тоже здесь. Человек хочет свободы – она здесь. Он хочет распространять знания. Они здесь. Все включено в исламский шариат.

Да, законы страны суровы, но справедливы. Нет кинотеатров, театров, зрелищных заведений? Но разве все это не суета сует, не блуд?

Говорят, сплошные жестокости.

Кто говорит? Житель Москвы, Парижа, Тель-Авива? Разве они понимают, что значит Коран? Не понимают. В мире грабят, насилуют, воруют. А по Корану за воровство, например, отсекают правую руку. Если же второй раз уличают в краже – вору отсекают левую руку, а когда в третий раз – обе ноги. Правда, последнее требование закона носит сугубо символический характер. Даже самые ловкие воры не могут действовать оперативно при отсутствии обеих рук.

Кортеж двигался прямо на меня.

Доносились обрывки речи, отдельные слова. Во всяком случае, я мог дать голову на отсечение – наш мэр уговаривал мэра Александрии повлиять на президента Хосни Мубарака, чтобы тот в свою очередь уговорил раиса Ясира Арафата требовать в Иудее и Самарии территорий куда больше, чем мечтал Арафат. И требовать отступления израильских войск до границ 67-го, а не 1948 года. И возвращения не только палестинских беженцев, но и тех, кто в третьем, четвертом поколении несет в себе арабскую кровь.