Йото Крыстев - Зерна гранита

— Пусть он выйдет к доске, госпожице! — ехидным тоном произносит широкоплечий детина, один из вожаков легионеров.

— Выйди! — говорит учительница.

Парта скрипит. Спокойным, размеренным шагом Иван выходит к черной доске. Осмотрев класс, поворачивается к учительнице и взглядом говорит ей:

«Мы сильны и горды, потому что нам, непонимаемым и гонимым, принадлежит будущее. Не смотрите на наши суконные домотканые брюки в заплатах! Не обращайте внимания и на мою вылинявшую рубашку! У моих друзей есть сердца, которые бьются в ритме завтрашнего, солнечного, свободного дня. А у нас… у нас найдется своя молитва, которой вы можете только позавидовать».

— Разрешите классу сесть, и я исполню свою молитву, — спокойным голосом произносит он.

Учительница победоносно вздергивает голову.

— Начинай, начинай молитву! — нетерпеливо приказывает она.

Класс оцепенел. Товарищи смотрят на него смущенно. На лицах многих из них страх. Они знают, что за молитву исполнит Туйков. Ничего подобного до сих пор не случалось. Что могло произойти? Ни для кого не секрет, что злоба учительницы беспредельна. Учительница в состоянии сделать все, что пожелает. Она даже сильнее директора.

Класс замирает.

Иван обводит класс взглядом, набирает в легкие воздуха. Его спокойный, мягкий, теплый голос наполняет комнату.

Учительница каменеет. Лицо ее делается смертельно бледным. Руки предательски дрожат. Но в какое-то мгновение, сумев совладать с собой, она резко поворачивает голову; волосы ее при этом разлетаются.

— Остановись! Замолчи! Хватит! — в бешенстве кричит учительница.

Но Иван продолжает, не слушая ее:

Слова стихотворения звучат как удары молота.

— Замолчи! Прекрати! Прикуси язык! Это вражеская пропаганда!.. Это нахальство! — истерично кричит учительница, размахивая длинными руками, похожими на высохшие ветки. — Неужели здесь нет патриотов?..

Несколько бранников и легионеров тут же вскакивают с мест, но пять-шесть крепких, плечистых учеников преграждают им путь. Друг против друга стоят напряженные, молчаливые, ощетинившиеся парни.

Задыхаясь от ярости и бессилия, учительница хватает журнал и выбегает, громко стуча каблуками. Хлопает дверь. Со стены падает несколько крупных кусков штукатурки. В комнате мгновенно наступает мертвая тишина.

Потом кто-то из учеников восклицает:

— Ботев — вот наш бог!

— Иван, повтори «Мою молитву»!

Класс шумит. Мальчик в ученическом костюме из английского материала испуганно озирается, беспомощно вертя головой во все стороны:

— Ну разве так можно?.. Это же коммунистический бунт! Это не останется без последствий.

— Естественно, твой отец пустит кровь оскорбителям своей любовницы и разукрасит их хлыстом…

— Не обижай моего отца! Он патриот… Он…

Перехватив взгляд девочки со второй парты, ученик замолкает, съеживается.

— Он палач! — восклицает она. — А яблочко от яблони недалеко падает!

Классная комната внезапно превращается в растревоженный улей. Девушки и парни — здоровые и сильные, маленькие и слабые — говорят и размахивают кулаками…

Эта схватка не была первой. Фронты давно уже определились. Каждый парень и каждая девушка, как хорошие солдаты, знали свое место в сражении.

Спровоцировавшие драку легионеры и бранники оказались в жалком положении. Крепкие кулаки сельских ребят подсинили несколько откормленных лиц. Драка становилась все ожесточеннее, и неизвестно, чем все это могло закончиться, если бы классная дверь внезапно не распахнулась. Вошел школьный служитель и, остановившись перед классом, громко произнес:

— Ивану Павлову Туйкову явиться к господину директору!

Класс застыл. «Ивана к директору! Значит… значит…»

— Иван пойдет к директору, но не один! Мы с ним! — крикнул кто-то, и сильные голоса подхватили эти слова: — Мы с ним!

— Останьтесь в классе и соблюдайте тишину! Так приказал господин директор!

Но ученики, не обращая внимания на слова служителя, быстро запрудили коридор. Лишь несколько легионеров стояли, озадаченные и испуганные, в стороне.