Йото Крыстев - Зерна гранита

И вдруг — звонок!

Гимназия широко распахивает двери, классные комнаты наполняются учениками. Через минуту начнется первый час занятии.

Второй звонок. Распахиваются одна за другой двери. Слышатся отрывистые команды дежурных учеников:

— Класс, встать! Класс, смирно!

Затем следует рапорт. Называют фамилии отсутствующих.

Учительница встает перед стройными рядами, строгая и нахмурившаяся.

— Молитву! — резко требует она.

Самый ревностный бранник становится перед классом, молитвенно складывает на груди руки, и его монотонный голос начинает блуждать по комнате:

— «Отче наш, иже еси на небеси…»

Голос с религиозным благоговением и гордостью повторяет механически заученные слова:

— «Хлеб наш насущный даждь нам днесь…»

Учительница стоит, словно каменная статуя, скрестив на груди длинные руки. Ее близорукие глаза, прячущиеся за толстыми стеклами очков, вглядываются то в одно, то в другое лицо. Она ищет, хочет найти кислую физиономию, ироничную усмешку, насмешливое подмигивание, потому что знает, что молитва не доходит до некоторых. Ее вздернутый нос, кажется, неустанно что-то вынюхивает между рядами.

Неожиданно взгляд ее останавливается на девочке со второй парты в среднем ряду. По лицу учительницы пробегает мрачная тень.

«Я уважаю вас как учительницу, но как человека ненавижу!» — сказала ей как-то эта очаровательная девочка с ясными глазами и полненькими красными губами.

«Я никогда не была такой, как она, — с завистью думает учительница. — А хотела бы я быть и уважаемой, и сильной…»

Она вздыхает и в этот момент замечает, что на нее смотрят маленькие синие глаза с длинными ресницами. Принадлежат они мальчику с приятным лицом в черном костюме из английского шевиота, в белоснежной рубашке.

Учительница сосредоточенно смотрит на него.

«Копия своего отца. Глаза такие же пустые. Ох эти предательские глаза! И легкомыслие у него отцовское».

Вначале она его побаивалась, потому что грешила с его отцом: вдруг парень узнает об этом и скомпрометирует ее. Но нет! Молодой человек гордился поступками своего отца. В сущности, учительница без долгих уговоров отдалась этому человеку. Может, больше даже от скуки… Ну и, разумеется, из-за его общественного положения в городе. Люди скоро узнали о ее «тайне», посудачили, пошушукались… и на том все и кончилось.

Она снова смотрит на мальчика. Он с жадностью следит за красивой девочкой со второй парты в среднем ряду.

«Дурак!» Поджав губы, учительница вновь осматривает ряды.

Взгляд учительницы встречается с горящими глазами Ивана Туйкова. Они не говорят, они полыхают ненавистью.

«Ты умнее, чем это необходимо в твоем возрасте, но закваска у тебя плохая, и ты пропадешь…» — думает она, глядя на него.

«Не беспокойтесь! Мой путь ясен как белый день! Борьба! Борьба до победного конца», — отвечает он взглядом.

«И что ты получишь?»

«Счастье».

«Наивный! Ничего ты не понимаешь. Счастье на стороне сильных. А вы слабы, очень слабы, чтобы быть счастливыми».

«Вам остается только сожалеть о времени, потерянном в университете. Вы ничего не узнали о том, чего стоит сила народа».

«Я знаю ей цену! Вдовы… сироты… нищета. А я хочу жить».

«В обнимку с этим фашистским кровопийцей? Это не жизнь. Люди называют таких женщин, как вы, продажными».

Молитвенный голос произносит:

— Аминь! — И смолкает.

Молчит и учительница. Лицо ее пылает. Руки дрожат, и она без нужды поправляет очки. Поджав губы, она не дает классу разрешения садиться. Ее безмолвный разговор с учеником Иваном Туйковым еще не закончился.

Она разжимает губы:

— Может быть, Туйков хочет сам прочитать молитву, потому что мысленно он не был здесь?

Глаза ее ищут поддержки учеников.

— Он хороший декламатор, госпожице, — быстро произносит юноша в черном костюме из английского материала и белой рубашке.

— Ты за себя отвечай! — отзываются с нескольких парт возмущенные голоса.

Учительница делает вид, что не слышит их.

— Мы слушаем! — поворачивается она к Ивану. Он смотрит ей в глаза.

«Ошибаетесь, я не знаю этой молитвы и не прочту ее».

«Безбожник! Прочтешь! Ты забываешь, что я сильная, и я заставлю тебя!»

Один из учеников нарушает молчание:

— Можно ли нам сесть, госпожице?

Она не отвечает. Смотрит на лица учеников. Девочка со второй парты в среднем ряду встречает ее взгляд без страха, гордо.

— Туйков, начинай! — нервно требует учительница.