Александра Флид - Грустная девочка

– Тебе есть, что еще сказать? – спросил он, наблюдая за тем, как она заваривает чай и хмурится своим мыслям.

– Да, – со вздохом согласилась она.

– Я тебя слушаю.

Она оставила в покое чайник и подняла взгляд.

– В прошлый раз, когда я проходила обследование, мне приходилось говорить, что я замужем. В большинстве случаев такой вопрос вообще не поднимался, поскольку женщина с подозрением на беременность считается замужней без разговоров. Однако сейчас все немного сложнее. Мы ведь с тобой не так близки, как тогда. Я не знаю, могу ли солгать, назвав тебя своим мужем. Если я этого не сделаю, то ко мне станут относиться как…

Она выдержала паузу, позволив ему домыслить фразу самостоятельно. Большого труда для этого не потребовалось.

– А незамужних что – не осматривают? – удивился он.

Эмма сжала губы в прямую линию и потрясла головой.

– По понятным причинам к ним вообще не прикасаются. Боятся товар попортить перед замужеством.

– Ну, это… я даже не знаю, как сказать… А без гинекологов никак?

– Если бы можно было обойтись без них, то я бы так и поступила, потому что мне тоже не хочется туда возвращаться. Но меня проверили почти полностью, и нигде не нашли отклонений.

Мартин кивнул. Нужно было и самому догадаться, но за сегодняшний вечер он уже получил приличную долю информации, и теперь не мог так быстро на все реагировать.

– Послушай, что я тебе скажу, – начал он через некоторое время. – Мне кажется, что сейчас мы с тобой близки даже больше, чем тогда, когда ты обследовалась в первый раз. Если им нужны бумажки, то они будут – мы можем пожениться хоть завтра, и ты знаешь это.

Ее полный благодарности и облегчения взгляд был самым ярким ответом, и Эмма благоразумно не стала ничего к нему прибавлять. Некоторое время они просто молча пили чай, и Мартин думал о том, что с тех пор, как они вместе мыли посуду, совместное молчание стало таким же приятным, как и разговоры. Однако через некоторое время он все же заговорил, поскольку его одолевало любопытство, и дело относилось к Софии.

– Давно она стала драться? – зная, что она поймет его без лишних уточнений, спросил он.

– Почти сразу же, как я стала оставлять ее на время работы. Там кроме нее еще несколько других детей, и она почти ни с кем из них не дружит. Я думаю, это от того, что она редко общалась с другими детьми своего возраста. Поначалу она бежит к ним со всей душой, а потом, понимая, что они смеются над ее наивностью или просто пользуются ее добротой, начинает обижаться и дает волю кулакам. Не знаю, как научить ее быть хоть сколько-нибудь уравновешенной.

– Значит, ее обижают? Я не думал, что она может стать изгоем. Обычно такими бывают некрасивые или слишком уж тихие дети.

Эмма посмотрела на него с теплой улыбкой, за которой читалось легкое снисхождение.

– Она относится ко второй группе – уж очень тихая. Несмотря на все свои драки и приключения. А теперь я сама ее наказала, и мне так паршиво из-за этого. Ей и без того несладко, а тут еще я со своим воспитанием. Будь моя воля, я вообще никогда ее бы не наказывала, но мне-то известно, что без таких болячек стать человеком почти невозможно. И все равно, легче не становится.

Он немного подумал, а потом, осторожно выбирая слова, сказал:

– Насколько я понял из твоих рассказов, в прошлом у нее вся жизнь была таким вот наказанием. Кажется, тетушка заставляла Софию сидеть тихо на одном месте, даже если та ни в чем не была виновата. То, что для тебя наказание, для нее – обычная жизнь. Я не говорю, чтобы ты ужесточила свои воспитательные меры – в таком случае ты совсем сгрызешь себя заживо, – но, думается мне, ты не сделала ничего слишком уж плохого. Просто не принимай все так близко к сердцу.

Она внимательно слушала его, кивая и глядя куда-то в сторону. После непродолжительной паузы она вновь повернулась к нему и поблагодарила:

– Без твоей рассудительности мне не прожить, честное слово. Ты сказал – и сразу полегчало.

Слышать такое было приятно. Иногда Мартину казалось, что Эмма вполне могла бы обойтись и без него – она пыталась решать свои проблемы сама, почти никогда не просила помощи и постоянно искала дополнительные способы заработка. Поэтому, когда она говорила о том, как сильно он ей нужен, Мартин убеждался в том, что его старания не напрасны, и он приносит хоть какую-то пользу. Рассуждая здраво, можно было понять, что на самом деле большую часть ее сложностей решал именно он, но Мартин относился к редкому типу людей, не считавших свои заслуги и всегда стремившихся помочь.