Давид Сафир - Баллада о Максе и Амели [litres]

Макс замахал от радости хвостом. Я тоже. Я сейчас с удовольствием облизала бы этой женщине лицо.

– Да-да, ее и в самом деле можно спасти, – сказала женщина.

Она подошла ко мне и погладила меня свободной рукой по спине. Я уже напрягла было задние ноги, чтобы прыгнуть на нее от радости, однако она вдруг добавила:

– Но я этого делать не стану.

Едва произнеся эти слова, она с силой сжала свою ладонь, в которой лежала Синее Перышко.

Собаки таращились на мой сжатый кулак и принюхивались, пытаясь понять, а не жива ли все еще эта птица, пусть даже это и было маловероятно. Меня это удивляло. Во всех их предыдущих жизнях они отнеслись бы к такому маленькому пернатому существу равнодушно. Кроме того, эта самка каждый раз была беременна, и я могла лишить их радости рождения детенышей – так, как они когда-то поступили со мной в пустыне. Они были виноваты в том, что мой единственный ребенок умер. Ребенок, которого я любила всем сердцем, хотя всего лишь чувствовала его в своей утробе. Ни один другой ребенок, которого я на протяжении тысячелетий рожала как мать или зачинала как отец (в зависимости от того, кем – мужчиной или женщиной – я сама воплощалась в этом мире), не значил для меня так много, как тот, так и не появившийся на свет.

Эта самка сейчас не была беременной – а значит, она не любила этого самца достаточно сильно. Я, получается, была в своем предположении права. Если я их обоих убью именно сейчас, то навсегда прерву этот вечный цикл, и моя душа станет такой же, как все другие души. Она сможет забыть.

Души – это совсем не то, чем считают их буддисты, индусы, мусульмане, христиане и иудеи. С душами ситуация такая же, как и с природой: чем больше люди полагают, что знают все о душах, тем меньше они понимают их настоящую сущность.

Я ту правду, которая в настоящее время известна лишь некоторым аборигенам, узнала еще в своей первой жизни. Узнала в пустыне Танами, находящейся на том материке, который с некоторых пор называют Австралией. Около 60 тысяч лет назад я в самый первый раз появилась там на свет. Обнаруженные археологами человеческие кости, из которых некоторые вполне могут быть моими, относятся как раз к тому историческому периоду. На основе этих костей некоторые ученые выдвигают теорию, которую я считаю абсолютно правильной: мы, предки тамошних аборигенов, были самыми первыми людьми на земле. Наши души самыми первыми начали бродить по этой планете.

Старейшины моего племени, тотемом которого являлась собака, когда-то сообщили мне самое главное из всего, что можно знать о жизни: настоящей смерти не бывает. Тело уходит, но душа никогда не умирает: она возрождается снова и снова. Иногда в теле женщины, иногда – мужчины. И так до тех пор, пока будет существовать мир. При этом совсем не важно, вел ли себя человек при жизни хорошо или плохо, помогал ли он другим людям, жертвовал ли собой ради них, вредил им или даже их убивал. И не важно, создавал ли он выдающиеся произведения искусства или же просто прожигал свою жизнь.

Иногда проходит лишь несколько лет до того, как душа найдет для себя новое тело. Иногда – десятилетия. Или столетия. А в период между своими возрождениями душа обитает в природных элементах – огне, земле, воде, воздухе.

У животных тоже есть души. Я об этом догадывалась, хотя шаман и говорил совсем другое. Души этих двух собак встречаются мне в каждой моей новой жизни. Они встречаются мне, потому что меня связывает с ними моя ненависть.

Моя любовь вроде должна была бы связывать меня с Анатьяри. Однако его любовь ко мне оказалась для этого недостаточно сильной. В фантазиях его снова и снова тянуло к жизни между звездами, с которыми ему хотелось лететь по ночному небу.

Только души тех, кто влюблен друг в друга по-настоящему, неизменно встречаются в каждой новой их жизни. Они уже при самом первом контакте чувствуют, что являются друг для друга чем-то особенным, пусть даже их души и не могут вспомнить о том, что они уже знакомы по своей предыдущей жизни.

Родственные души.

Если бы у нас с Анатьяри родился ребенок, то любовь Анатьяри ко мне стала бы настолько сильной, что он уже больше не тосковал бы по звездам. И мы стали бы неизменно встречаться друг с другом в каждой своей новой жизни. Однако эти собаки убили Анатьяри еще до того, как мы с ним смогли стать настоящей семьей.

Женщина раскрыла свою ладонь, и безжизненное тельце Синего Перышка упало на песок. Мы подбежали к нашей подруге. Из ее тела торчали тоненькие косточки. Почувствовав носами угасающее тепло ее тела, мы подняли морды вверх и завыли. Мы выли до тех пор, пока женщина не потребовала: