Давид Сафир - Баллада о Максе и Амели [litres]

– Ты меня тоже обманул!

– Я… тебя?.. – ошеломленно переспросил Макс.

– Я даже понятия не имею, почему ты вообще пришел на нашу мусорную свалку.

– Я не обманывал – я тебе просто этого не сказал, – заявил Макс.

У него при этом был вид собаки, которая чувствует себя загнанной в тупик.

– А почему не сказал?

– Потому что…

– Ну, давай, говори! – потребовала я.

Это было уже лучше, чем стыдливо прижиматься к земле. Намного лучше. Пусть даже я все еще не чувствовала себя хорошо.

– Потому что мой хозяин меня высадил.

– Высадил? – не поняла я.

Что это могло означать?

– Мы были в пути. Он остановил автомобиль. Остановил после того, как накричал на хозяйку, и она заплакала… Лилли тоже заплакала… Я стал громко лаять, чтобы он наконец перестал кричать, а Лилли и хозяйка наконец перестали плакать… И тогда хозяин схватил меня, открыл дверцу и вышвырнул меня наружу. После этого он закрыл дверь и поехал дальше. Я смотрел им вслед и ждал… Очень долго ждал… А еще я лаял, что они должны вернуться. Я лаял, лаял, лаял…

Макс не стал больше ничего рассказывать. В этом и не было необходимости. Я и без того поняла, что он тогда не просто лаял – он выл. Выл на небо.

– Мне жаль, что так случилось, – сказала я.

Я попыталась потереться своей мордочкой о его морду, чтобы его как-то утешить, однако Макс отпрянул от меня.

– О чем ты жалеешь? О том, что лгала?

– И об этом тоже… Но прежде всего о том, что люди с тобой так обошлись…

– Не люди, а только один человек. Лилли и хозяйка меня любят.

– Но они не помешали твоему хозяину тебя вышвырнуть.

– Они плакали.

– Они были слабыми.

– Хозяин был уж слишком сильным.

– Если бы они тебя и в самом деле любили, они помешали бы ему тебя высадить.

Макс с уязвленным видом отвел взгляд в сторону.

– Люди не любят собак, – заявила я.

– Ты о них ничего не знаешь! – возразил Макс.

– Я вижу, как они обращаются с собаками! И как обошелся с тобой тот мужчина. Ну как ты можешь их защищать? Только из-за того, что человеческий детеныш делился с тобой своей едой? Этого ведь явно недостаточно!

На это у Макса ответа не было. Этот спор я выиграла. Но я понимала, что у того, кто проиграл спор, возникает желание уйти. Макс и в самом деле повернулся и поплелся с опущенной головой прочь.

– Не уходи, – попросила я.

Он, ничего не отвечая, продолжал от меня удаляться.

– Пожалуйста!

Макс не остановился. Я вдруг почувствовала себя брошенной. Макс, должно быть, чувствовал себя точно так же, когда люди вышвырнули его из автомобиля.

– Мы принадлежим друг другу, – с мольбой в голосе сказала я. – Как в твоем сне.

Он с удивленным видом обернулся:

– Ты в это веришь?

Я не знала, что ответить. В данный момент мне хотелось в это верить. Ради того, чтобы он остался со мной. Однако хотеть во что-то верить еще не означает и в самом деле в это верить. Кроме того, это означало, что я снова буду врать Максу. Нет, врать ему я больше не хотела, тем более что я пообещала, что больше не буду этого делать.

– Мне просто подумалось… – сказал Макс, снова отворачиваясь от меня.

– Я в это верю! – поспешно соврала я.

Он посмотрел на меня. Принюхался. Прислушался к моему дыханию. И затем сказал:

– Ты опять врешь, не так ли?

Я не смогла этого не признать:

– Прости.

Но он не смог меня простить.

– Я ошибся. Мы не принадлежим друг другу, – заявил он.

Он пошел прочь. Мне не было никакого смысла идти за ним вслед. Я ему солгала, а затем пообещала, что не буду больше лгать, и опять солгала. От меня теперь еще больше пахло стыдом.

Я заскулила.

Заскулила впервые за долгое время.

Я не могла себе раньше даже представить, что когда-нибудь буду несчастнее, чем была на мусорной свалке. Когда Гром напал на меня, у меня еще была, по крайней мере, родина. Сейчас же я была абсолютно одна, без того пса, от которого я – вопреки всякому здравому смыслу – ожидала, что он отведет меня в новый мир. Как долго я смогу выживать в чужой для меня обстановке? Один день? Два?

Тихо скуля, я улеглась у защищенного крышей входа в супермаркет. Едва я умостилась, как из двери вышел толстый мужчина в белой ненастоящей шкуре. Он крикнул, чтобы я убиралась, и пнул меня. Да-да, он меня пнул! Он меня совсем не боялся.

Я была слишком уставшей и отчаявшейся, чтобы себя защищать. Заскулив, с опущенной головой я наугад побрела по улицам в поисках пристанища. От людей я старалась держаться подальше: ведь кто знает, не взбредет ли еще кому-нибудь из них в голову ударить меня ногой?