Давид Сафир - Баллада о Максе и Амели [litres]

– Я – ее друг.

– Тебе приходится выполнять ее распоряжения!

Это вызывало у меня ярость. Когда Макс соизволит признать, что находиться рядом с Лилли для него было плохо, и решит больше не подчиняться людям? Когда поймет, что ему не следует уже больше никогда позволять цеплять на себя поводок?

– Ты – слабая собака! – заявила я.

– Ничего подобного.

– Ты любишь человеческого детеныша.

– Да, люблю.

– Значит, ты – слабак!

– Любовь никого не делает слабым!

Макс впервые посмотрел на меня сердито. Это мне понравилось. Возможно, в этом большом черном псе скрывался боец, который станет кусаться ради того, кто ему дорог. Ради Лилли. Ради Фионы, если она все еще жива, и, возможно, также ради… меня?

– Скажи мне, наконец, – пробурчал он, – как долго нам идти к Лилли? Здесь все не так, как возле моего дома.

– Запасись терпением.

– У меня его больше вообще нет!

– А должно быть! – рявкнула я, причем так резко, что люди, уже было приблизившиеся к нам, предпочли свернуть и обойти нас стороной.

Я хотела идти дальше, но Макс преградил мне путь.

– А ну-ка расскажи мне прямо сейчас, по какой дороге мы должны идти ко мне домой. Шаг за шагом!

Если бы я сейчас его не разозлила, то могла бы до самой ночи водить Макса по городу в надежде, что мы каким-нибудь чудом набредем на его дом. А если и не на его дом, то, по крайней мере, на какое-нибудь надежное место, в котором можно было бы переночевать.

– Как мне прийти к Лилли?

Макс стал скрести передней лапой. Его когти чиркали по камню и производили неприятные звуки, сильно резавшие мне ухо.

– Нам нужно идти вперед на расстояние во много-премного собачьих туловищ вон туда! – я показала мордочкой в направлении, в котором мы и так уже шли.

– Твой голос дрожит.

Да, он и в самом деле дрожал. Дрожал лишь чуточку, но вполне достаточно для того, чтобы это заметила любая находящаяся рядом со мной собака.

– И ты пахнешь уже как-то по-другому, – добавил Макс.

Это тоже было правдой. От меня не пахло ни гневом, ни яростью, ни страхом. От моей шерсти исходил неприятный запах – такой, будто я вывалялась в моче. Это был запах стыда – стыда из-за того, что я все это время врала Максу. Врала, потому что боялась, что он оставит меня одну в этом чужом для меня мире. Может, мне и дальше ему врать? Как долго это будет еще у меня получаться? До вечера? До ночи? До завтрашнего утра? Но явно не дольше. Мне нужно ему во всем признаться. Но что тогда произойдет? Я его потеряю? Может, и нет. Макс ведь верит, что мы предназначены друг для друга. Поэтому он не бросит меня даже тогда, когда узнает, что я ему лгала. Или все-таки бросит?

– От тебя пахнет… стыдом, – констатировал он.

Я очень сильно надеялась на то, что он не оставит меня сейчас одну в мире людей. «Ну, конечно же, не оставит», – изо всех сил убеждала я сама себя, вспоминая о том, как он смотрел на меня после своего второго сна. Наконец у меня хватило мужества признаться:

– Я не знаю, как дойти к тебе домой.

– Ты что, заблудилась?

– Нет.

– Я не понимаю…

Макс отошел от меня на пару шагов.

– Я этого никогда не знала.

– Но ты же говорила…

– Я солгала.

Макс резко остановился – так, будто раздался удар грома и он испугался.

– Я все время тебе лгала, – добавила я тихо. – Пожалуйста, прости меня.

– А зачем ты это делала? – ошеломленно спросил Макс.

– Иначе ты бы погиб.

Макс посмотрел на меня непонимающе.

– Ты остался бы лежать на мусорной свалке на солнце и околел бы от жары, – пояснила я. – Или же мой брат нашел бы тебя и убил.

Он продолжал таращиться на меня.

– Ты что, не понимаешь? – с отчаянием в голосе спросила я. – Я спасла тебе жизнь!

– Но разве тебе и потом было необходимо мне врать?

– Потом я просто боялась, – тихо сказала я.

– Боялась чего?

– Что ты оставишь меня одну.

– Я бы тебя не оставил.

У меня на сердце стало легче, но совсем ненадолго, потому что он добавил:

– Но теперь…

– Теперь что? – прошептала я еле слышно.

– …раз ты мне так долго лгала…

– Ты не можешь оставить меня одну! – взвыла я.

– Я не могу тебе больше доверять.

Макс повернулся, чтобы уйти прочь.

– Мы же принадлежим друг другу! – возразила я.

Он повернулся ко мне:

– Как два калеки?

– Да…

– Из которых один не может верить ни одному слову другого?

– Ты можешь мне доверять! Больше я уже не буду тебя обманывать. Обещаю.

Ему уже не было необходимости мне ничего говорить. Я почувствовала, что от него пахнет презрением. Мне захотелось лечь на камни, съежиться, показать Максу, что я ему подчиняюсь. Мои ноги уже слегка подкашивались, но тут меня стал наполнять гнев. Гнев на саму себя. Я ведь хотела никогда никому не подчиняться! Ни Грому, ни какому-либо человеку, ни тем более такому слабаку, как Макс. Я выпрямила ноги, приподняла свою мордочку и рявкнула: