Давид Сафир - Баллада о Максе и Амели [litres]

Я взглянула на окровавленный нож, и при свете горящего в камине огня он показался мне живым. Он словно радовался тому, что только что поранил Макса и скоро прикончит Лилли.

Я напрягла ноги. Я собью Йедду с ног – собью с ног вместе с Лилли – и вопьюсь зубами в ее руку, чтобы она выронила нож и чтобы моя маленькая подружка могла быстренько отползти в сторону. Затем я вопьюсь зубами в шею Йедды. Как когда-то впилась зубами в шею Анатьяри. Только теперь я сделаю это не из сострадания. Мне просто нужно защитить себя и тех, кого я люблю.

Я бросилась было вперед…

…но Йедда приложила окровавленный нож к шее Лилли и крикнула мне:

– А ну стой!

Я тут же остановилась.

– Это ты во всем виновата! – заявила она мне.

Возможно, она сейчас упрекнет меня в том, что я убила Анатьяри. Даже если бы я и могла разговаривать с людьми, Йедда все равно никогда бы мне не поверила, что мы убили ее возлюбленного из сострадания. Нижняя часть моего живота судорожно сжалась. Произойдет ли со мной сейчас то, что произошло с ней тогда? Потеряю ли я своих детенышей, когда увижу, как она убьет Лилли?

– Если бы ты в него не влюбилась, – она показала кивком своего обгорелого подбородка на Макса, который таращился на нас, – я смогла бы разорвать связывающую нас нить. И все стало бы другим. Цикл был бы прерван.

Я из ее слов поняла лишь одно: если бы я не открыла свое сердце Максу, все стало бы другим. Но теперь все опять будет таким же, каким оно было с незапамятных времен. Нам с Максом опять будет суждено становиться ее жертвами в каждой нашей жизни.

Но я, однако, уже знала, что любовь не является нашей судьбой, а исходит откуда-то у нас изнутри. Разве у нас нет возможности такой вот своей судьбы избежать? Разве мы не можем прервать цикл (как это назвала Йедда)? Вот только как?

– Выходите со мной из дома, – потребовала Йедда.

Я осторожно сделала несколько шагов в ее сторону, готовая на все, лишь бы только она не причиняла страданий моей маленькой подружке.

– Ты тоже, дворняга! – крикнула она Максу.

Поскольку он не поднялся тут же на ноги (а был ли он вообще способен это сделать?), она слегка чиркнула ножом по шее малышки. Лилли вскрикнула и заплакала. По ее нежной коже потекла кровь. Ее крик заставил Макса собрать последние силы. Он встал. Он пошатывался. Еле стоял на ногах. Истекал кровью. Но он все же пошел за мной и Йеддой, которая крепко прижимала к себе Лилли, чтобы я не осмелилась на нее, Йедду, напасть. Мы прошли через коридор. Когда мы оказались возле взломанной двери, на нас повеяло холодным воздухом, и перед нами заплясали снежинки. Выходит, снова пошел снег.

Йедда, ударив в дверь ногой, распахнула ее и сказала Лилли:

– Если ты станешь звать на помощь, я тут же проткну тебя ножом.

О том, что она сделает это и в том случае, если мы с Максом начнем лаять, ей даже не нужно было нас предупреждать. Мы вышли из дому под снегопад. Я не знала, как мы могли бы спасти Лилли. И как мы могли избежать своей очередной гибели. А еще я не знала, следует ли мне рассказать Максу перед нашей смертью о том, что у меня в утробе появились детеныши. Видимо, нет, иначе его страдания станут просто невыносимыми.

Мы пошли по площадке перед домом. Снежинки танцевали в свете уличных фонарей. Сделав несколько шагов по покрытой снегом лужайке, которую люди называли палисадником, Йедда остановилась. Лилли у нее на руках дрожала от страха и холода. Она была одета слишком легко, да и ноги ее были босыми.

– А теперь смотрите внимательно, – сказала Йедда.

Выражение ее лица при этом было абсолютно спокойным.

Она убьет Лилли. Убьет независимо от того, буду я выполнять ее требования или нет. Я снова напрягла ноги, и на этот раз все-таки бросилась на Йедду. Так быстро, как только могла. Так быстро, как мог бросаться Гром. Я была, как Гром.

Я сбила с ног Йедду, держащую на руках Лилли. Она упала спиной на заснеженную землю. При этом она уронила нож.

– Беги! – рявкнула я своей маленькой подружке.

Она, поняв меня, вскочила и поспешно заковыляла по направлению к дому. Йедда тоже попыталась было встать, но я прыгнула всеми четырьмя лапами ей на грудь – так, как это сделал Макс в горящем лесу, Но только я сейчас завершу то, чего не завершил он. Едва я оказалась на ее груди, как Йедда очень тихо – так, что услышала только я, – прошептала:

– У тебя… у тебя в животе детеныши?

Как она могла это узнать? Ее слух был не настолько острым, чтобы она могла услышать биение маленьких сердец внутри меня. Видимо, все дело в нити, которая связывала наши души с незапамятных времен. Нити, которую она хотела разорвать до того, как я влюблюсь в Макса.