Иоахим Новотный - Избранная проза

Ну что ж, я был готов почти на все.

Между тем надо было суметь воспротивиться задуманному мероприятию, если оно уж слишком далеко зайдет. Недо в привычной манере, как бы мимоходом, сказал:

— Да тут пустяк, плевое дело.

Пожав плечами, я последовал за ним во двор бывшей гостиницы. Широкая дверь в залу стояла настежь. Приходилось только сожалеть, что пропадет такой первоклассный паркет. Но тут же в полутьме я увидел рояль. С ним-то и была связана деловитость Недо. Рояль стоял в глубине сцены за горами стульев, скрытый в том сумраке, что в конце концов всегда окутывает забытые человеком вещи. И Недо вознамерился избавить рояль от такой участи. А я должен был ему помочь. Я открыл крышку и тронул клавиши. Зал мгновенно заполнился меланхолическими звуками. Я увидел танцующие пары, мечтательные глаза, потные лбы, качающиеся фонарики и бумажные гирлянды…

— Прощааай, — с удовольствием протянул Недо в такт, — прощааай, прощаай!

Потом мы взялись за дело. Рояль был тяжеленный, и мы могли лишь толкать его по полу. Всякий раз, как мы меняли направление, приходилось переводить дух. Перед тем как приподнять его, мы набрали полные легкие воздуха. Несмотря на свое рвение, я ни на секунду не переставал думать, что же Недо подразумевал под словами «плевое дело». Очевидно, подобная недооценка была своего рода ритуалом на такой дешевой и нелегальной охоте.

Наконец, рояль стоял у рампы. Недо не позволил себе ни малейшего роздыха. Насвистывая что-то себе под нос, он оперся о рояль руками и перемахнул через него на пол.

Моя попытка сыграть «блошиный вальс» закончилась плачевно — звуки рояля заглушили громовые выхлопы трелевочного трактора. Этот непочтительный человек ввел трактор через широкие двери прямо в зал. Он так ловко подвел под рояль стальные зубья, что потребовался всего лишь легкий толчок, чтобы рояль мягко взмыл в пронизанный мелкими песчинками воздух. С помощью гидравлики удерживая груз на весу, Недо дал задний ход, развернулся и двинулся к дверям. Опять треск выхлопов, опять синие клубы дыма от плохо сгорающего дизельного топлива, потом шум опять уступил место тишине, в которой уже не мог прозвучать ни один мелодичный звук.

Я попробовал избавиться от своей задумчивости с не меньшим шиком, чем Недо. Но мой прыжок на паркет не удался. Я потер ушибленную руку и заковылял к выходу. Недо поставил рояль под уже готовым распуститься каштаном.

— Завтра у меня будет прицеп. А до тех пор, надо думать, дождя не будет.

— Похоже, не будет.

Он опять залез на сиденье трактора, приложил руку к козырьку кепки и крикнул:

— Фирма благодарит вас!

И тут же снова перешел на «ты».

— Я с тобой еще увижусь? Сегодня вечером на хуторе? За мной не заржавеет, попьем пивка!

Я чувствовал себя польщенным и тоже помахал на прощание. Он выехал со двора, оставив после себя запах добросовестно проделанной работы.

И хотя я не отважился еще раз поднять крышку рояля, меня все-таки переполняло какое-то ощущение спокойного веселья. Чем была вызвана подобная смена настроения, я не мог бы объяснить. Ведь даже если мыслить категориями Недо, дело-то было не совсем чистое. Кому же по праву принадлежал этот рояль? Потребительской кооперации, в ведении которой раньше была гостиница? Шахтоуправлению, которому досталось все брошенное имущество? Или все-таки тому, кто достаточно находчив и с помощью хитрости, ловкости и минимального напряжения присвоил его? Мои симпатии, однако, были на стороне Недо, хоть я и понимал, что от его манеры подходить к проблемам этого мира следует как можно скорее избавляться…

Так или иначе, но я, странным образом утешившись, стал искать дорогу назад, к хутору. В чьем-то заброшенном саду пышно цвело персиковое дерево. Я и этот факт воспринял как призыв к действию.

Внезапно прорвавшаяся активность всегда не лишена известного бесстыдства. Так я попытался нахально вселиться к Краутцу. Я занял бывшую спальню, снял зеркало с туалетного столика. В конце концов, когда пишешь, незачем все время на себя пялиться. Кроме того, я отодвинул мебель от окна, чтобы не загораживала свет. Пуфик показался мне слишком мягким и слишком женственным для моих предполагаемых занятий. Поэтому я принес себе из кухни вполне спартанский деревянный стул. Теперь мне оставалось только ждать, но вовсе не того, что скажет Краутц на это мое водворение. Он проявил себя вполне подходящим человеком. Почему бы он не мог пригодиться и для моих целей?