Джером Чарин - Смуглая дама из Белоруссии

— Дурачок, — сказала мама, — мы же в библиотеке.

И все же она обняла бывшего маляра и немного побаюкала в своих руках.

— Я виноват, — сказал он. — Фейгеле, торговец крендельками — это только ради тебя.

— Дуралей, — ответила мама, — сентиментальщина какая-то.

— Но это правда. Я нанял громил, они разыскали всех Фейгеле в Восточном Бронксе, после чего я уже сам подключился и раздобыл лицензию на торговлю крендельками возле Малышовой школы. Надеялся, что Малыш меня заметит.

— Почему было просто не постучаться ко мне в дверь?

— Я не мог рисковать. Меня ищут.

На нас уже косился библиотекарь, поэтому дядя Чик выбрался с нами и своим лотком на улицу. Мы уселись в негритянском кафе-мороженом, в отдельном кабинете, и заказали шоколадные молочные коктейли. У нас с мамой и Чиком — одни вкусы: сходим с ума по шоколаду во всех его видах.

У Чика не было постоянного адреса. Он то и дело менял жилье, чтобы сбить со следа людей Меира Лански. Единственное, что было при нем постоянно, — его лоток с крендельками. И все же предпринимательская жилка давала о себе знать. Он стал подбивать других торговцев крендельками объединиться и всем вместе заставить поставщиков отпускать товар дешевле. Придумал себе псевдоним — Майкл Строгофф [93] Майкл Строгофф — героический персонаж приключенческого романа Ж. Верна «Михаил Строгов: курьер царя» (1874–1875). Роман неоднократно экранизировался. , в честь какого-то сибирского князя. Но поставщики этого Майкла Строгоффа встретили в штыки. Позвали местных гангстеров, Пистолетчиков, вышибить из него мозги. На Хейнса тут рассчитывать не приходилось.

Солдат появился, когда Пистолетчики уже собрались расправиться с Чиком и его лотком с крендельками. Крендельки они сожрали подчистую, всю одежду с дяди сорвали. Майкл Строгофф стоял голым в разгар собственной сибирской зимы — в Восточном Бронксе. Хейнс ничего не знал о затруднениях торговца крендельками. Он всего-навсего патрулировал окрестности, следил за порядком. Он обрушился на Пистолетчиков, пинал их ногами, молотил кулаками по физиономиям — и боевые клики шайки стихли, а Чик с лотком очутились на воле. Пистолетчики сдались и предложили заплатить за съеденные крендельки.

— Вы наказаны, — объявил шайке Хейнс. — Чтоб ноги вашей не было на этой улице.

С Чиком солдат почти не разговаривал, даже не спросил, как его зовут. Помог Майклу Строгоффу одеться, а когда мамин сибирский князь достал бумажник и полез в него за наградой солдату, тот его остановил.

— Увидишь мою невесту — угости ее крендельком… только не тем, размокшим, что лежал снаружи, а тем, что из-под платка.

— Но как я узнаю твою невесту?

— О, Ниту трудно не узнать. Да она и сама не постесняется подойти.

На этом бы истории и закончиться, но не тут-то было. Отцы Пистолетчиков призадумались. Больше всего их бесило, что из-за того солдата их сынки теперь должны отстегивать денежки какому-то невесть откуда взявшемуся торговцу крендельками. Они переговорили с поставщиками, те обратились к некоему представителю профсоюза, а он был связан с одной из «команд ликвидаторов» Меира Лански, а уж «ликвидаторы» связались с самим Коротышкой. Крендельки, Пистолетчики — все это уже никого не интересовало. «Ликвидаторы» пронюхали, кто таков Майкл Строгофф. И Коротышку сильно задело, что какой-то черный домоуправляющий, мнящий себя шерифом, спас кого-то из его, Меира, собственного черного списка.

«Ликвидаторы» — два булочника-поляка с Тинтон-авеню, что в Восточном Бронксе, — с пистолетами, ножами и бейсбольными битами наперевес проникли в подвал в три утра и, вытащив Крутого из постели, предложили умереть тихо-мирно, а поднимет бучу — пострадают женщины и дети. Крутой взревел белугой:

— Все равно вы их убьете, я знаю!

Они пыряли его ножами, дубасили битами по голове, дважды пальнули в упор, а он как стоял, так и стоял. Потом бросился на булочников, посворачивал им носы…

Живыми из подвала вышли лишь солдат и его домашние. Нарисовались полицейские, попытались восстановить картину. Интересовало их лишь одно: как черный комендант сумел уцелеть, если бандиты решили его кокнуть. Они накрыли булочников замызганным одеялом и вызвали для Хейнса неотложку.

До конца Крутой так и не оправился. Из больницы он выписался с металлической пластиной в голове. Считал на пальцах, а написать не мог ничего, даже своего имени. Но это все равно был мой единственный друг. Он забыл, как кидать уголь, и я что только ни делал, чтобы снова научить его держать лопату. Он зарывался в уголь и тупо смотрел в стену.