Збигнев Домино - Пора по домам, ребята

…После того как поймали молодого Штейна и обнаружили на мельнице группу немецких мародеров, майор Таманский поручил своим ротам еще раз тщательно прочесать все уголки в районе расположения батальона. Выполняя это задание, Родак вместе с Брауном и Гожелей оказался в Гробле. При этом выяснилось, как плохо они еще знали ближайшие окрестности Зеленого, потому что неожиданно, всего в десяти километрах от дворца, на самом берегу моря, обнаружили небольшую деревеньку. Свернули они с проселка в сторону соснового молодняка, росшего на песчаном холме. Решили прочесать его, малоприметный перелесок мог служить неплохим укрытием. Дорога шла оврагом, колеса мотоцикла все больше утопали в сыпучем песке. Родак прибавил газу, мотоцикл, натужно ревя, выскочил на пригорок, забуксовал и заглох. И они, оглядываясь по сторонам, молча замерли, словно проглотили языки. Молодняк-то оказался совсем редким, весь просматривался насквозь. Сразу за ним начинались уходящие к морю дюны, а дальше протянулся широкий, белый, песчаный пляж. День был пасмурный, вот-вот мог начаться дождь. Колыхалось темно-стальное море. Но что их удивило, так это деревушка, видневшаяся в ложбине. Она раскинулась вдоль небольшого заливчика на самом берегу моря. Маленькая, дворов десять, не больше. Красные черепичные крыши, белые стены, с буйной зеленью сады. Кое-где из труб поднимался кверху дымок. Несколько рыбацких лодок сушились на берегу. На пристани сидел человек и ловил удочкой рыбу. На мгновение блеснул луч солнца. Запел петух, за ним другой, третий.

— Я уже не помню, когда последний раз слышал пение петухов, а здесь сразу трое!

— Это к перемене погоды. Ребята, что это за деревня? Сташек, глянь в свой планшет.

— Сейчас посмотрим… Да, это — Нойдорф. По-польски: Новая Весь. Выглядит так, будто война обошла ее стороной. Петухи поют, какой-то тип рыбку ловит. Поехали, посмотрим этот Нойдорф поближе. Только подтолкните меня, а то мотоцикл не заведется.

Они подъехали к деревне, соблюдая все меры предосторожности, осматриваясь по сторонам — ведь местность-то незнакомая. Человек на пристани услышал, видимо, треск мотоцикла, встал и, прикрыв от солнца глаза ладонью, смотрел в их сторону. Пожилой, усатый, седой. Родак заглушил мотор. Старик снял с головы фуражку и медленно пошел им навстречу. Высокий, сутулый, в брезентовой рыбацкой куртке.

— Спроси его, кто он.

Но едва Браун успел сказать несколько слов по-немецки, как старик чуть ли не закричал:

— Солдаты, я же поляк! Зовут меня Юзеф Куцыбала, и живу я здесь, в этой деревне, еще с довоенных времен. Святая дева Мария, польские солдаты! Не думал, что доживу до вашего прихода. Вы, наверное, из Зеленого? Я слышал, что где-то там наше польское войско расположилось, собирался к вам уже несколько раз, да так и не собрался. Прошу вас, загляните ко мне в дом. Вот моя старуха обрадуется…

Они обошли всю деревню, осмотрели каждый дом. В Новой Веси, кроме Куцыбалы, жили еще две польские семьи и немного немцев, которые вернулись после бегства. Остальные дома пустовали. Ничего подозрительного они не обнаружили, и немцы, и поляки, не сговариваясь, уверяли, что чужих в деревне нет. Старый Куцыбала быстро сбегал домой, чтобы предупредить жену о приходе польских солдат. Теперь он вел их к красивому, ухоженному домику. Обширные хозяйственные постройки, чистый дворик. Родак никак не мог понять, а по правде говоря, все больше удивлялся, как в таких роскошных условиях мог уцелеть здесь поляк. А на крыльце их уже встречала хозяйка:

— Сердечно приглашаю. Старик мой прибежал и говорит, что сейчас к нам придут наши польские солдаты. Что ты мелешь, отвечаю я ему. И действительно… Пожалуйте в избу. Чем хата богата…

Они вошли, на столе — хлеб, сыр, масло, копченый угорь. Жена Куцыбалы крутится возле каждого, усаживает за стол. Хозяин достает из буфета бутылку.

— Подай-ка поскорее чай, Ванда! Что ты там возишься! — кричит в дверь кухни жена Куцыбалы.

— Сейчас, мама, сейчас!

Все уставились в направлении кухни. Приоткрытая дверь широко распахивается. На мгновение у Родака спирает дух в груди. Красивая девушка, блондинка с голубыми глазами, юная и стройная как сама мечта, улыбаясь, несет на подносе чашки с чаем.

— Это Ванда, наша дочь.

— Добрый день.

Родак, хотя и не выпил еще ни одной рюмки, чувствует себя опьяневшим. Встает, отодвигает стул, раскланивается, садится, снова встает. Гожеля и Браун смотрят на своего сержанта, который то бледнеет, то снова заливается краской, толкают друг друга под столом и понимающе переглядываются. Ванда тем временем уже успела расставить чашки и теперь сидит напротив Сташека, смотрит на него своими огромными глазищами. Смотрит и ничуть не смущается, когда встречаются их взгляды. Наоборот, улыбается, и тогда Родак, как школьник, опускает глаза, ни с того ни с сего начинает разглядывать стены. Хозяйка что-то говорит ему, пододвигает тарелку с копченой рыбой. Сташек благодарит. Накалывает угря на вилку.