Збигнев Домино - Пора по домам, ребята

Стояла теплая погода… Насаженными на длинные черенки скобелями они обдирали кору с сосновых бревен. Стружка свертывалась пружиной. Пахло смолой.: Со всех сторон, с обоих берегов, в русло Поймы стекали мутные ручейки. Текли вешние воды, но ледовый панцирь еще держался.

Сибирская весна нагрянула неожиданно, так же как наступает морозная зима. Гром! Один удар за другим. Будто налетевшая откуда-то летняя гроза. Земля аж гудит, и тайга отвечает далеким многократным эхом. Значит, трещит лед на реке.

— Пойма вскрылась!

Все побросали работу. Уселись на обрывистом, скалистом берегу и долго, долго смотрели на бушевавшую стихию. Лед продолжает трещать. Из-под толстого ледяного покрова вырывается, клокочет, булькает вода. Бьют фонтаны. Вода заливает льдины, ломает их, воздвигает из них пирамиды, выталкивает на берег. В низинах — заливает поляны, болота с заросшими травой островками. Река еще не тронулась. Еще не может справиться со льдом. Но без устали яростно наступает. Местами пробьется немного, и снова останавливается. Лед не пускает. И вдруг:

— Пошла!

— Тронулась!

Когда же это произошло? Никто и не заметил того неуловимого момента, когда лед по-настоящему тронулся. Ожила вся река!

— Ну так что, ребята, возвращаетесь в поселок или остаетесь на сплав?

Сташек взглянул на Ваню, тот на Сташека. И оба решительно кивнули головой:

— Остаемся, Ульяна.

В поселок их особенно не тянуло. У Сташека там никого не было. У Вани была бабушка, к которой он иногда забегал. А к зимовке они просто привыкли. Им хорошо было вместе. Когда была работа — работали. А потом бродили по весенней тайге, выискивали птичьи гнезда, ловили рыбу, охотились на тетеревов. А сплав на Пойме заключался в том, что с крутого берега спускали в реку заготовленные зимой бревна. Течение подхватывало их и уносило прямо в поселок, на базу.

Случались минуты, когда Сташеку казалось, что он жил здесь всегда. К примеру, когда они лежали с Ваней на какой-нибудь лесной поляне и объедались крупной и сладкой лесной земляникой, которую местные жители называли клубникой. А потом, как двое молодых жеребят, мчались к реке, раздеваясь на ходу, и с разбегу ныряли «рыбкой» в быстрое, как родник, чистое, пронизывающее до костей холодное течение. Такие моменты — когда они забывали об окружающем их мире — длились недолго. Они быстро приходили в себя, серьезнели, возвращались к действительности…

В один из дней Ваня отправился в поселок, на базу. Его не было дня три. Грустный Сташек до полудня делал то, что входило в его обязанности, а в остальное время, почти до позднего вечера, бродил по тайге или сидел на берегу реки. Там и вырвал его из задумчивости голос Вани, искавшего его.

— Здесь я! — отозвался Сташек.

— Бегу к тебе! — Ваня легко спрыгнул с откоса и большими прыжками помчался в его сторону. Подбежал, запыхавшийся, и сразу же накинулся на него с упреками: — Где ты, черт побери, пропадаешь, ищу тебя уже часа два!

— Корзину для рыб чинил. Должно быть, не такая уж маленькая щука попалась. Иди сюда. Покажу, какую она дыру прогрызла.

— Что там твоя щука! Вот я покажу тебе такое, что глаза у тебя на лоб полезут. А может, даже и запляшешь. — И Ваня сунул руку за пазуху. Сташек вздрогнул. Чуть ли не закричал:

— Письмо!

Ваня сразу стал серьезным, посмотрел с грустью на друга.

— Нет. К сожалению, браток, не письмо. Но думаю, что это известие тебя обрадует. И уж во всяком случае — заинтересует. На, читай. Вот здесь, на первой странице. — И он протянул Сташеку газету.

«Советское Правительство решило удовлетворить просьбу Союза польских патриотов в СССР о создании на территории Советского Союза польской дивизии им. Тадеуша Костюшко для совместной с Красной Армией борьбы против немецких захватчиков. Формирование польской дивизии уже началось…»

Сташек прочитал вначале это сообщение вслух, а потом еще раз и еще про себя. Слезы навернулись у него на глаза, сердце колотилось как бешеное.

— Ну что ты на это скажешь? — спросил Ваня.

— Попрошу Ульяну, чтобы она сейчас же отпустила меня на базу.

— Ну, хорошо. Ульяна, конечно, тебя отпустит. Только возьмут ли тебя? Молод еще, скажут, и все.

— Разве дело в этом. Что, они мне одолжение делают? Газет, что ли, не читают? На войне нужны и такие, как мы, не меньше, чем старики. Ведь теперь на фронт уйдут все поляки, а я что, один здесь останусь?

Они сидели на берегу и смотрели, как заходящее багровое солнце отражалось в быстром течении реки. Звенели комары. На противоположном, более низком берегу галдели, готовясь ко сну, водоплавающие птицы. Хотя ветра и не было, но отчетливо до них долетал шум тайги. Они сидели и молчали. Ваня бросил камень в реку. Послышался всплеск. Встал.