Алан Черчесов - Венок на могилу ветра

Сон старика пах кислым мхом, какой обычно водится на мокрых камнях речного прибрежья, передается ноздрями испитой воде, а потом мучит отрыжкой весь день напролет. Запах был кобыле противен. Прядая ушами и недовольно отфыркиваясь, она сердилась на деда и немного его жалела, потому что не знала, кто будет возницей, когда он умрет. Его сыновей она не любила: от них исходили презрение и опасность, к тому же их руки слишком дружили с кнутом. Старику приходилось прощать, ограничиваясь лишь недовольными толчками, донимавшими скрипом арбу, да страшным оскалом задираемой кверху пасти, кусающей небесную хмурь.

Шевеление в бурке усилилось и перешло в возню. Покряхтев, оно проклюнулось крошечной мордой щенка. Затем показало две лапы, задумалось, переждало немного и, послушное баловству, отпустило щенка на волю. Первым делом он отыгрался на бурке, смочив ее бурым разводом, потом ткнул в него носом, еще разок криво чиркнул струей и, шатаясь от тряски, перебрался туда, где кончалась холстина и начиналась спина старика.

Ружье тем временем вело себя просто предательски: воспользовавшись слабостью возницы, оно медленно, неумолимо сползало с руки, намереваясь удрать. Щенок того не замечал. Внезапно он услышал, как что-то сорвало с воздуха тень, налило ее черным цветом и пронесло над ним распахнутыми крыльями, потом уткнулось в невидимую преграду, застыло пятном и плавно уселось большой страшной птицей на играющий борт арбы. Какое-то время щенок удивленно смотрел на грозный блестящий глаз, громадный клюв, от которого бесшумно скользнул к нему по бурке острый внимательный клин, затем испуганно подобрал лапы и прижался спиной к старику. Очень подробно, хотя и сохраняя внешне невозмутимость, сойка оглядела арбу и быстро удостоверилась, что поживиться здесь нечем: ни одного колоска или зернышка, ни одного приличного стручка — так, разве что отсыревшая шелуха да запах погибшей травы. Спешить, однако, было некуда, к тому же глупый лохматый комок на краю арбы так дрожал, что она решила наградить его представлением. Пару раз ткнув для приличия клювом в трещины борта, сойка покосилась на щенка и, продолжая пугать, прикрыла мутной плевой глаза, надолго замерла, притворившись убитой. Когда ей это наскучило, она потянула крылом, повела головой и тут увидела на бурке перед щенком белую бабочку. Несмотря на задорный свой нрав, птица была серьезной и взрослой, и не в ее правилах было пренебрегать подарками дня. Мгновенно наметив удар, она стремительно ринулась на добычу, приведя щенка в неописуемый ужас. Он заскулил и попятился, но убежать его не пускала спина старика. Плохо понимая со страху, что делает, щенок в отчаянии впился в нее зубами, спина вздрогнула и подскочила, старик вскрикнул, метнулся от боли, вмиг согнал с себя сон и вдруг почувствовал, как что-то лязгнуло металлом и вонзилось ему снизу в беспомощный пах. Проверив опасность взглядом, увидел собственное ружье и приуныл. Упав прикладом на землю и угодив им в уютный паз дорожной выбоины, оно стояло торчком, безнадежно запутавшись дулом в широких штанинах. Вмиг осознав чудовищность своего положения, дед щедро облился потом, залепетал руками вокруг штанов, но так и не отважился к ним прикоснуться, снедаемый тоской, к которой, словно дразня, летучим сумбуром примешивались обрывки воспоминаний. Ощущение было такое, будто его сажают на кол. Кобыла стояла, не двигаясь, и от такой очевидной удачи дед невольно перевел с облегчением дух, но почти тут же столкнулся с новой изменой, обмер, и у него тихо и как-то очень протяжно засосало под ложечкой: прямо перед кобылой, запыхавшись и глядя ей в глаза, щетинился облезлый волк.

Честно отдавшись сну, старик не ведал, что арба встала в тот самый миг, когда сойка решилась атаковать неразумную бабочку, как не догадывался он и о том, что удар промахнулся, и птица, чтоб не упасть, вцепилась когтями в шерсть бурки, где внезапно и позорным образом затерялась. Причиной тому стал щенок: карабкаясь вон из арбы и что есть мочи орудуя лапами, он уронил сначала на птичий клюв холстину, потом присыпал ее сверху пыльным каракулем, а в довершение всего, отброшенный спиной старика, свалился и сам туда же, погребая сойку под незаслуженной тьмой и бодрыми корчами своего лохматого тела. Вся сцена нарисовалась в какую-то секунду, а потом время отпрянуло прочь, не спеша оценило картину и подвело искусным росчерком забавный итог: беззаботная бабочка вспорхнула с арбы чистым бьющимся лепестком, попетляла мигающим оком в мерзлом воздухе и бесследно в нем растворилась, оставив внизу напуганного щенка, напуганную птицу, напуганную кобылу, напуганного старика, ошарашенного волка и равнодушное ружье, похожее сверху на подпирающий днище подводы безжалостный перст Провидения.