Тадеуш Бреза - Валтасаров пир. Лабиринт

— Знаю!

Сказано это было таким тоном, что Анджей удивленно посмотрел на адвоката. Тот красноречиво прищурился в ответ, а когда партнер склонился над шахматной доской, сделал Анджею выразительный знак: поднял палец и приложил к губам.

— Знаю, знаю! — повторил он, когда партия закончилась и они остались вдвоем. — Поэтому я и передал через теток, чтобы ты зашел. Зачем тебе Кензель?

Анджей всем говорил одно и то же: ищет Кензеля, потому что очень к нему привязан.

— Неужели бегать по всей Варшаве и расспрашивать о нем заставляет тебя только чувство привязанности?

О картине Анджей никому ни словом не обмолвился — так он решил и не отступал от этого. Он помолчал, обдумывая ответ.

— Неужели только из-за этого? — недовольно переспросил Рокицинский.

— У него на хранении одна очень ценная вещь, — понизив голос, сказал наконец Анджей.

— Откуда она могла у вас взяться? — не сдавался адвокат. — У тебя и у родственников твоих?

Анджей проглотил слюну.

— Меня Франтишек Леварт прислал.

— И поручил взять ее у Кензеля? А сам-то получишь от этого какую-нибудь выгоду?

— Я очень на это рассчитывал, — ответил Анджей тихо.

— Так я и думал!

Адвокат встал и прошелся несколько раз по комнате. Он явно был в затруднении, даже руками развел.

— Ты сын моего лучшего друга. Но чтобы помочь тебе, я должен выдать тайну этого бедняги, а он ведь в некотором смысле мой клиент.

— Почему он держит у себя чужую вещь и не отдает, а если она пропала, почему не сообщит об этом? — горячился Анджей.

— Он делает это без злого умысла, за это я ручаюсь, — твердо сказал Рокицинский. — Кензель — кристально честный человек.

— Тогда почему он не дает о себе знать?

— Значит, у него есть на то свои причины.

Какие, он знал. Но все еще колебался. Видя это, Анджей предложил компромиссное решение:

— Может, вы сами обратились бы к нему по этому делу?

Рокицинский покачал головой.

— Лично мне это было бы затруднительно. Чтобы точно установить местопребывание Кензеля, нужно много недель потратить на розыски, а то и месяцев.

— Может, объявление дать? — предложил Анджей.

— Боже тебя упаси! Вот уж, что называется, удружил бы ему! Подставил бы под удар человека, а он и в беду-то попал, может, только из-за преданности своей Левартам. Дай-ка руку.

Наморщив лоб и страшно нервничая, Рокицинский всерьез потребовал от Анджея поклясться, что он никому ничего не скажет о том, что сейчас услышит.

— Фамилия твоего Кензеля теперь Грелович, Ян Грелович. И живет он где-то под Сохачевом, недалеко от станции Мостники на железной дороге Познань — Варшава…

— Правильно! — перебив адвоката, радостно воскликнул Анджей.

Еще раз повторив, что дело это непростое, Рокицинский в заключение сказал:

— Придется тебе поселиться где-нибудь в окрестностях и с величайшей осторожностью начать о нем разузнавать.

Он позвонил, велел подавать ужин и позвать к столу сестру, которая после ареста жены переехала к нему, а тем временем еще раз вернулся к разговору о Кензеле.

— Обещай мне не расспрашивать его ни о чем и постарайся сделать все, чтобы его успокоить, — ведь он перепугается, убедившись, что его можно разыскать. Мне жаль беднягу!

За столом шел обычный разговор: сестра Рокицинского жаловалась и негодовала, адвокат предавался воспоминаниям. Петербургские времена сравнивал с довоенными, довоенные — с теперешними. А под конец воскликнул с нескрываемым озлоблением:

— Да, дорогой Анджей, одно ясно: на сей раз наши попытки вернуть Польше независимость ни к чему не привели!

Вернувшись домой, Анджей долго пытался отпереть ключом входную дверь. В конце концов пришлось позвонить, так как она оказалась закрыта на засов. Хаза отворил не сразу. Босиком, в одних пижамных штанах, распространяя запах пота, стоял он в прихожей.

— Тебе я на кухне постелил, — не зажигая света сказал он извиняющимся тоном. — Знакомая ночует. Так уж вышло.

— Пустяки, — буркнул Анджей. — Спокойной ночи!

Хаза удержал его.

— Хочешь, приходи к нам. Она не будет возражать.

Анджей поблагодарил за приглашение и за все остальное — водку, бутерброды, виноград — и попросил у Хазы карту шоссейных дорог, которую видел у него на столе. Хаза фыркнул и, протягивая карту, заметил насмешливо:

— На, праведник, попутешествуй! На бумаге.

Анджей сел на кухне за стол и, подперев голову кулаками, стал разглядывать карту. Ему казалось, с картой легче наметить план действий, но не удалось сосредоточиться. Кензель не выходил у него из головы. В окрестностях Сохачева и станции Мостники — там где-то и видел его, наверно, доцент Нацевич — рассыпалось множество кружочков побольше и поменьше: села, поселки, хутора. И в одном из них скрывался Кензель. Интересно, в каком именно и вообще чем это вызвано?