Тадеуш Бреза - Валтасаров пир. Лабиринт

Анджей попытался обратить все в шутку.

— Во всяком случае, у вас не было оснований предполагать, что за трупом, — ответил он беспечным тоном.

— Конечно, нет! — возмутило ее такое предположение. — Но к чему эта таинственность? Все время тайны какие-то! — вырвалось у нее с обидой.

Наконец картину водрузили в кузов, прикрыли брезентом, и машина тронулась. Когда они проезжали Мостники, Анджей забился в угол кабины и остановившимися, остекленевшими глазами исподлобья смотрел на улицы и дома. На рыночной площади Хаза без предупреждения остановился.

— Вылезайте, господа хорошие, — сказал он.

— В чем дело? — подскочил от неожиданности Уриашевич.

— Перекусить надо! — возмутила Хазу такая недогадливость.

— Только не здесь, — сдавленным голосом попросил Уриашевич, — только не здесь.

— А, не привередничай! В такой дыре только на рынке и можно пожрать прилично, — пожал плечами Хаза. — А где ты рассчитываешь ресторан найти?

— Нигде я не рассчитываю, но здесь останавливаться нам нельзя.

— Не выдумывай!

— Я знаю, что говорю, — отрезал Анджей, — и из машины не выйду.

Вместо ответа Хаза соскочил с подножки и захлопнул дверцу, не дожидаясь, последует ли кто-нибудь его примеру. Через несколько минут он вернулся с большим свертком в руках. Из кармана куртки высовывались бутылки с водкой и пивом.

— Вот и фураж! — сообщил он. Его плохого настроения как не бывало. — Остановимся по дороге, подкрепимся, а там через часок-другой и до ближайшего кабака в Варшаве доберемся. Не знаю, как вы, а я иначе ноги протяну.

Когда городок остался позади, Степчинская спросила Анджея, понизив голос:

— А почему там нельзя было выходить?

Анджей чувствовал на себе ее взгляд.

— Что? — прошептала она снова.

Но Анджей не раскрывал рта.

— Опять секрет.

Она опустила голову.

Он попытался взять ее под руку, она не противилась, но рука была точно мертвая. Он избегал на нее смотреть. Тупо следил только, как бежит навстречу лента шоссе и исчезает под колесами. Точно так же исчезали постройки, телеграфные столбы и деревья на обочинах. Наконец по обеим сторонам замелькал лес. Хаза сбавил скорость и опустил стекло. В кабину хлынул живительный аромат. Маленькие глазки Хазы быстро бегали налево-направо в поисках ведущей в лес дороги. Наконец он нашел то, что искал. Но прежде несколько раз вылезал из машины, осматриваясь по сторонам: подходит ли место для стоянки.

— Всегда придерживаюсь одного старого правила, — похвалился он, круто сворачивая вбок, — не останавливаться и машину не оставлять на виду. Правильно?

Но ни Анджей, ни Степчинская не успели ответить. Все трое внезапно скатились влево. Дверца, не выдержав напора, распахнулась. Из кабины вывалился сначала Анджей, на него упала Степчинская, только Хаза удержался на месте, вцепившись в руль. Выключив мотор, он благополучно выбрался из машины, резко накренившейся на бок и готовой вот-вот перевернуться. Степчинская тем временем встала, Уриашевич тоже. Оба стряхивали с себя пыль и приставшие листья.

— Ну как? — гаркнул Хаза. — Живы-здоровы?

— Кажется, да.

Степчинская спокойно отнеслась к происшествию.

— Что мы живы, сомнений нет, — в тон ей ответил Уриашевич. — А ты-то как? Кости целы?

Встряска разрядила унылое, гнетущее настроение, в каком они ехали.

— Целы.

— А твой арсенал?

Хаза ощупал карманы. Бутылки оказались в целости и сохранности. Он обошел грузовик, проверяя, в порядке ли покрышки, колеса, рессоры. Поломок не обнаружилось. Анджей ему ассистировал.

— Вот видишь, кардан за что зацепился, — показал ему Хаза столбик, торчащий на обочине. — Тут шлагбаум был, и его не до конца срубил какой-то недоумок.

Анджей со Степчинской решили в машину больше не садиться, а пешком дойти до полянки, облюбованной Хазой. Подождав, пока он выровнял машину, они хотели уже углубиться в лес, как вдруг Галина вцепилась Уриашевичу в руку.

— Что это? — кивком указала она на шоссе. — Ведь это ваша картина.

— В самом деле! — Уриашевич глазам своим не верил. — Збигнев, стой! Хаза! Хаза!

Он припустил за грузовиком, так как вой мотора, работавшего на первой скорости, и дребезжание кузова заглушали голос. Степчинская, оставшись на месте, смотрела на картину, — ее вышвырнул на дорогу тот же толчок, из-за которого они оказались на траве.

— Вот это номер! — Случай показался Хазе забавным. — Еще минута — и прощай, картина! Первый же проезжий мужичок подобрал бы ее и — адью! Представляю себе, как вытянулась бы у тебя физиономия в Варшаве!