Сара Кроссан - Одно целое [litres]

Когда мистер Поттер велит нам разбиться

на пары

для очередного проекта по философии,

Джон хлопает меня по руке

и спрашивает:

– Хочешь со мной?

На что Типпи фыркает:

– Мы с Грейс вообще-то уже пара,

если ты не заметил.

Джон цокает и притягивает меня к себе,

барабаня пальцами по моим ребрам,

словно по клавишам фортепиано.

– А я думал, вы два человека, –

дразнится он.

Типпи поворачивается налево

и хлопает по руке Ясмин.

– Тогда я с тобой.

Позже она задает мне вопрос:

– Если бы тебе пришлось выбирать

между мной и парнем,

кого бы ты выбрала?

– Это же всего лишь задание! – говорю.

– Да знаю я, – отвечает Типпи,

смеясь.

И ни с того ни с сего

бьет меня кулаком по руке.

На английском

Марго Гласс

зачитывает свое стихотворение

под названием «Любовь».

Оно про девушку,

которая так влюблена,

что хочет одного:

лечь и умереть

рядом с любимым.

Наши одноклассники вздыхают и хлопают,

восхищаясь глубиной и талантом

Марго.

Однако.

Для них мы с Типпи

навеки вместе – а значит,

навеки прокляты.

И когда мы говорим,

что вовсе не хотим расставаться,

не хотим просыпаться по утрам в одиночестве

и годами искать человека,

с которым можно будет разделить жизнь,

наши одноклассники думают,

что мы – больные на всю голову.

Знакомство с Джоном

заставило меня на миг задуматься:

каково это –

разлучиться с Типпи,

чтобы он увидел меня

одну,

как есть,

мою независимую душу,

а не

придаток

другого человека.

– Мне иногда хочется увидеть себя

твоими глазами, – говорит Джон.

Мы разливаем фиолетовые химикаты

по пробиркам,

чтобы зажечь под ними огонь и услышать

хлопок.

– Моими глазами? – переспрашиваю я,

уже зная, как бы ответила,

если б могла.

– Когда ты смотришь на меня,

ты видишь цельную личность?

Он быстро разрубает рукой синее пламя

горелки.

– Цельных людей не бывает. Мы все – лишь

части.

Джон морщится

и кривит губы.

– Платон говорил, что

все мы когда-то были соединены с кем-то еще.

Мы были двуликими людьми с четырьмя

руками

и четырьмя ногами,

но при этом такими могучими,

что едва не свергли Богов.

Поэтому они разрубили нас пополам

и обрекли на вечные поиски

второй половины.

– Обожаю Платона, – говорит Джон,

а потом добавляет: –

То есть вам с Типпи

повезло,

хочешь сказать?

– Может быть, – отвечаю,

боясь признаться,

что со дня нашей первой встречи

моя душа

не на месте.

Тетя Анна родила ребенка –

мальчика весом семь фунтов и две унции.

Я примерно знаю, о чем она думает:

Боже,

где мне взять деньги

на еду, одежду и образование?!

Шестнадцать лет назад моим родителям

пришлось пережить то же самое

за одним исключением:

они сразу поняли,

что мы им не по карману

и без пожертвований добрых людей

мы все помрем с голоду.

– Для детей никаких денег не жалко,

они стоят каждого потраченного цента, –

говорит мама сестре по телефону,

открывая счет от доктора Мерфи

и глядя на баланс

в самом низу.

Ну, не знаю.

Не знаю, во сколько

окружающие

оценивают наши жизни.

И особенно –

страховая компания,

которая каждый божий день

задается вопросом:

куда нам столько

медицинских услуг?

Мамина фирма

сегодня утром сократила десять человек:

бах-бах-бах.

К полудню мама решила, что чудом уцелела

в этой резне,

и спокойно пошла на обед:

купила сэндвич с колбасой

и гигантское овсяное печенье –

свои любимые лакомства.

Когда она вернулась,

мистер Блэк вызвал ее к себе в кабинет

и сообщил плохую новость.

Она ни в чем не виновата, конечно,

просто она теперь – лишний кадр.

Такие уж времена пошли,

что поделать.

Потом охранник Стив проводил ее до стола

и следил, как она собирает вещи,

словно она – преступница и хочет

прихватить с собой офисный степлер.

Мама попрощалась с подругами –

точнее, с теми, кого она считала своими

подругами, –

а те даже не взглянули на нее,

когда она шла по коридору,

а потом сквозь стеклянные вращающиеся

двери

на улицу.

Теперь мама лежит в кровати и плачет.