Роман Солнцев - Восторженный беглец

— Вы, разумеется, уступите старшему по званию?., от него попахивало водкой, и Люся поспешно согласилась:

Пожалуйста! — и обращаясь к мужу, добавила — Мы ляжем наверху?

— Вы ее гоните?! вдруг нехорошо, нараспев, спросил Костя, медленно вставая и как-то странно свесив руки, кистями назад.

— Но понял? — вскинул брови седой человек.

— И никогда не поймете! Вы что, хотите, чтобы мы все трое сидели там, наверху? — Он словно с цепи сорвался, речь его исказилась, слова стали угрожающе-рваными. — Как кукушецки в гнеза-дыша-ке?!

— A-а, старый знакомый! — Осклабился человек, уловив блатные интонации, пятясь к двери, — Может, документики покажем?!

— Тебе?! Внимательно смотри! — Костя мгновенно слепил из пальцев обеих рук дули — и не две, а четыре. — Видел?!

— Хорошо, — буркнул нарочито покорно человек и вышел.

Люся схватила мужа за руки, умоляюще зашептала:

— Ты что делаешь? Милый! Что с тобой?!

— Сволочь! — не унимался Костя. Губы у него дрожали, левое веко над черным глазом задергалось. — Шмакодявка! Привык!.. — Но вдруг он стал вялым, безучастным, полез, большой, длинный, на верхнюю полку и послушно затих.

Люся, глядя на меня, вздохнула. Теперь мы ждали мужчину в синих брюках — с проводницей вернется или с милиционером. Милиции в этих поездах всегда много.

Дверь с лязгом отъехала в сторону, и вошли румяный молодой сержант, проводница и наш новый сосед. Я читал газету "Правда", оставленную кем-то на столике. Люся листала, хмуря лоб, книжку в красной обложке, посвященную революционному процессу в Латинской Америке.

— Ну и где этот супчик нам на ужин? — привычно сострил милиционер, удивленно глядя на красный томик, навевающий высокие мысли.

— А вон!.. — Показал мужчина двумя пальцами, изобразив пистолет. — Притворяется спящим! Он пьян!

— Кто? Вы или он? — спросила холодно Люся, — Ну-ка, дыхните! Между прочим, у моего мужа больная печень, ему нельзя. — И открыв сумочку, достала справку, которую бог знает зачем ока взяла, видимо, у моей же Тани. На всякий случай. О. женская предусмотрительность! Нарочно не сообразишь— Он кандидат наук. — Люся показала и диплом кандидата с осыпавшимися золотыми буквами. — Он отдыхает.

— А вот этот товарищ нашумел туг… напугал… злоупотребляя служебным положением, — добавил я, веселея при виде человека в синих брюках, постепенно тупеющего от непонимания того, что происходит. — Нехорошо! Вы револьвер сдали, как положено? Вы бы проверили, товарищ милиционер. А то, знаете, нетрезвый… вдруг применит… А я — тоже научный работник. — Я показал документы, хотя меня и не просили. — А Людмила Васильевна — член партбюро нашего института. А вы? Показали бы документик, товарищ?

Милиционер задумчиво повернулся к нашумевшему человеку.

— Пожалуйста, — растерялся тот окончательно и побагровел, как окорок. И вынул стертые и согнутые. как гребенка, корочки. — Вот, так сказать… я на пенсии… старший лейтенант…

— А ведете себя как генерал-лейтенант… — пробурчала Люся, перелистывая глянцевую страницу.

Проводница молча смеялась. Милиционер тоже улыбнулся, и они ушли. Человек в синих брюках постоял у входа, не садясь, схватил свой портфельчик и выскочил вон. Больше мы его не видели.

Что-то нам стало смешно, и Костя сверху спросил:

— Ну, а что нового у нас? Как шарик?

Шариком мы называли моего шефа, директора.

А то, что Костя сказал "у нас", особенно обрадовало меня и Люсю. Слава богу.

— Все та же секретарша? Или еще выше?

Шеф, как я уже говорил, уважал высоких женщин. У него и жена была как гренадер — на голову выше.

— Аллочка! Она сама растет! Уже под два метpa, — хохоча, сообщил я, заглядывая на верхнюю полку.

— А Вовка, лаборант у Вити, вместо спирту бензину тяпнул, — крикнула, вскакивая, Люся. — Вот была хохма!

— Правда?! — Костя свесился с полки, ор хохотал. как прежде, высовывая язык, он чуть не сверзился сверху. — А Серега?

Серега Попов был у нас всю жизнь отличник, в белом воротничке, всегдашняя мечта наших девчонок. Но на пятом курсе Попов неожиданно женился на продавщице из молочного магазина. Мы острили — знал, что делал! Зато сейчас сметану ест. Потому раньше всех и докторскую защитил.

' — У него синица и форточку залетела и… бомбардировала установку… произошло замыкание! На три тыщи рублей сгорело барахла! — вспомнил я действительную историю. Только не на три тыщи, а на двести рублей. — Отныне ненавидит всех птичек! Он же зануда, он сразу все обобщает!