Елена Долгопят - Чужая жизнь

– Бритва, – поясняет Джон.

– Я принесу пластырь.

Он поднимает голову и смотрит на женщину. Милое, доброе лицо.

– Вы замужем?

Она отвечает спокойно:

– Нет.

– Во сколько вы заканчиваете работу, – Джон читает табличку на блузке женщины, – Лайза?

Заснеженный парк. Джон бежит за Лайзой, нагоняет, Лайза пытается вывернуться из его рук, оба падают в снег, хохочут, смеются.

– Я шапку потеряла, – шепчет Лайза.

Джон стягивает свою шапку, отбрасывает в сторону. Целует Лайзу.

Взявшись за руки, они идут по узкой аллее.

Им навстречу – Джон, Эн и Ани. Как ни в чем не бывало.

Они идут. Сближаются.

Лайза и Джон.

Джон, Эн и Ани.

Лайза и Джон проходят мимо Джона, Эн и Ани.

Джон, Эн и Ани проходят мимо Лайзы и Джона.

Не замечают. Не видят друг друга.

Безлюдная аллея. Тихий снег.

На полке этой спала она пять ночей. На тощем матрасе, под стук колес. Сколько ей еще предстоит таких ночей в жизни, она и помыслить не могла.

Лейтенант приподнял ее чемодан из багажного отсека и воскликнул:

– Да у вас там золото!

– Конечно, – отвечала она.

– Монеты или слитки?

– Монеты.

– Какой чеканки?

– Не знаю. Старинные.

– Ого! Целый чемодан старинных монет.

– На пропитание хватит.

– Какое там! Девушка, милая, вы сделали большую ошибку, они там не в ходу, эти монеты, вы бы лучше шубейку захватили, ведь последние денечки август доживает, август благословенный, как моя матушка говаривала. Всё это солнце и тепло – мнимость одна, кажимость, обман. А на самом-то деле, мороз в сорок громадных градусов, и несет его ветер по степи, а скорость у ветра побольше, чем у нашего с вами поезда. А небо по ночам черное над степью, как дыра. Напрасно вы смеетесь, девушка.

Она не смеялась, она улыбалась. За окном над степью светило солнце, в синем небе нежилось облако, и свежий воздух влетал в вагон на скором ходу через опущенное стекло. Август благословенный – не раз она вспомнит и повторит потом, после.

– Не смейтесь, – повторил лейтенант.

– Почему?

– Потому что я говорю серьезно.

– Вы на платформу мне вынесете чемодан?

Он молчал строго. Смотрел на нее, думал, решал.

– Не хотите – не надо, я другого кого-нибудь попрошу.

– Ладно уж, помогу.

И бабка ехидно воскликнула с боковой полки:

– Ну слава богу.

Лейтенант помрачнел. Повторил с мрачной серьезностью:

– Помогу.

– Одолжение сделал, – сказала бабка и подмигнула Лизе.

Тяжеленный громадный чемодан, перетянутый шпагатом, он подхватил легко и направился с ним к выходу. Поезд сбрасывал скорость.

Лиза всем в вагоне пожелала счастливого пути, и ей все пожелали счастья, удачи, здоровья и любви. И так она рассталась со своими попутчиками, получив их благословение на дальнейшую жизнь. Лейтенант с двумя маленькими звездочками на каждом погоне стоял уже в тамбуре. Поезд останавливался.

Проводница отворила железную дверь и протерла тряпицей желтый поручень. Лейтенант подхватил чемодан и спрыгнул с нижней ступеньки на растрескавшийся асфальт. Лиза на ступеньке задержалась. Солнце слепило. Лиза прыгнула. Лейтенант подхватил ее. Поставил на асфальт, но не отпустил. Он держал Лизу в крепких объятиях, она и шелохнуться не смела. И мысли застыли. Сердце лейтенанта стучало ей в лоб, она дышала лейтенантом, она как будто была в нем, защищена ото всего света его большим крепким телом, таким, оказывается, огромным, всю ее окружившим, поглотившим.

Она почувствовала, что поезд тронулся, но лейтенант обнял ее еще крепче, прижал плотнее. Он стал тихо раскачиваться вместе с ней. Поезд разгонялся, она уже слышала его ход, слышала, как кричат лейтенанту. Он вдруг отпустил ее, отступил.

Поезд уходил. Они были так близко.

Лейтенант пристально смотрел на нее блестящими глазами. И вдруг развернулся и бросился бежать. Лиза смотрела вслед, видела, как он ухватился на ходу за поручень в хвостовом вагоне и запрыгнул. Она думала, что он выглянет из вагона, но он не выглянул.

Поезд отгремел, его уже едва видно было вдали. Блестели на солнце рельсы. Лиза вдруг заплакала. Сквозь слезы она видела маленький кирпичный вокзал, подводу. Мужик стоял у подводы и, кажется, смотрел на Лизу. Он отбросил окурок и пошел через рельсы.

Рельс было много, огромная, сверкающая сеть. Лизина платформа казалась островком, асфальтовым прямоугольником.

Мужик, перешагивая через рельсы, достиг ее островка. И взобрался на него.

Он встал перед Лизой. Она шмыгнула носом.