Дитер Нолль - Киппенберг

Я прошел по коридору и заглянул в освещенную комнату, где работал Леверенц с программистами и операторами. Лабораторные эксперименты непрерывно поставляли данные, которые в виде кривых или таблиц поступали на машину, где обрабатывались и перфорировались. Это была обычная работа. Естественно, все время возникали новые, непредвиденные трудности. Какой-то процент ошибок, например, был просто запланирован, однако нам неожиданно потребовалось провести интерполяционные кривые для проверки некоторых промежуточных данных, которые могли оказаться выпадающими или совсем бессмысленными. Нам с Мерком пришлось просидеть над этим два часа, пока через машину гонялась программа оптимизации трубопроводной сети.

Потом я долго разговаривал с Хадрианом, он на удивление хорошо справлялся с теми задачами, которые мы перед ним ставили. И все-таки чувствовалось, что в отделе химии нет многолетнего навыка совместной работы. Хадриановские химики мыслили узко, им не хватало понимания тех особых требований, которые предъявляла ЭВМ. Хадриан, сидя за столом в своей стеклянной комнатке, просто тонул в груде материалов, которые на него обрушились. Я договорился с одним сотрудником с ЭВМ, чтобы он помог отобрать все, что было для нас существенно. Еще в прошлую среду и четверг во время говорильни были распределены роли, так что каждый знал свой участок работы. Однако сейчас выяснилось, что даже опытным химикам не хватает понимания общих задач. Я еще раз подробно объяснил каждому, кто работал в этот ночной час, о чем идет речь и чего мы добиваемся. Эти опыты только в том случае правильно моделировали отдельные ступени каскада, если каждый проводился в определенных условиях. Здесь перед аналитиками вставали непривычные задачи: им нужно было скрупулезно придерживаться рабочей программы, предусмотренной графиком Вильде. Сотрудники Хадриана, которых я теперь видел в деле, все без исключения поддерживали нашу затею и вместо скучной лабораторной рутины, которой занимались годами, с большой охотой взялись за непривычную и трудную работу. Правда, в этой ночной смене были главным образом люди молодые. О приказе шефа меня больше никто не спрашивал.

Я снова зашел к Хадриану. Было около четырех.

— Мы прикомандируем к вам Леверенца, — сказал я. — А вы, пожалуйста, поговорите с коллегами, которые сменят тех, кто работал ночью. Было бы лучше всего, если бы вы каждому в отдельности объяснили: и для медленных промежуточных реакций с периодом полупревращения более пяти минут в случае отбора отдельных аналитических проб большое значение имеет точное время отбора. Потому что даже опытные химики склонны думать, что в условиях лаборатории можно не обращать внимания на временной фактор. — Я чувствовал смертельную усталость. — Еще остается достаточно нерешенных проблем, которые меня тревожат.

Хадриан слушал меня, кивал, курил сигарету за сигаретой и вдруг заговорил, как всегда, как-то неопределенно:

— Видите ли, думается, что это не невозможно… То есть в крайнем случае можно было бы привести какие-то аргументы, сослаться на круг задач, стоящих перед институтом… Но даже и тогда это все-таки трудно, очень трудно…

— Не говорите, пожалуйста, загадками! — сказал я.

— Коллега Киппенберг, — Хадриан заговорил вдруг на удивленье четко. — Конечно, у меня имеются и такие сотрудники, которых интересует только зарплата и собственный покой, ну и, чтобы как-нибудь просуществовать… Понимаете? Захотели бы вы объединиться с этими сотрудниками, как это мне пришлось только что сделать? Потому что молодые здесь… — Он выпустил облако серого дыма, окутавшее его лицо. — В конце концов их удалось как-то успокоить. Вы показали пример, как, к сожалению, в необходимых случаях можно воспользоваться правом начальника. Но гладко такие вещи не проходят, то есть вряд ли проходят. Потому что кого-нибудь, поверьте мне, мы можем нравственно сломать, я имею в виду, если… — и он указал на большую установку, — все это сейчас разобрать, а потом наугад пробовать один класс веществ за другим… Да что я буду вам объяснять про нецеленаправленные поиски случайного попадания.

— Максимум возможного — один случай на десять тысяч, — сказал я. — Я знаю, что, например, Нэшнл Канцер инститьют в США испробовал сто тысяч веществ с целью противоракового воздействия, однако не было найдено ни одного, которое отвечало бы ожиданиям.

— Но они хоть по крайней мере знали, чего искали, — промолвил Хадриан с оттенком грустного юмора. — Мы же ищем вещества и не знаем, какое они должны иметь воздействие, главное, чтобы что-нибудь как-нибудь действовало! Кортнеровский отдел определит, что этот препарат нельзя применять, потому что он каким-то образом вредно действует на почки, или на печень, или еще на что-нибудь. Так и идет, все при деле, научные планы прекрасно выполняются.