Дитер Нолль - Киппенберг

— Те взгляды ученых, о которых мы говорили, — сказал я, преодолевая внутреннее сопротивление, — действительно еще очень живучи. Но поскольку мы упорно трудимся над усовершенствованием нашего общества, то постепенно изменим и человека. — А каждый самого себя, подумал я и только тогда заметил, что все смотрят на меня с удивлением и почти отчужденно. — А у вас, производственников, в свою очередь есть определенное непонимание важности долговременных фундаментальных исследований. — Я наконец снова взял себя в руки.

— Нам еще не хватает, — сказал Папст, — диалектического взгляда на то, что исследование, внедрение и производство, хоть и являются разными звеньями трудового процесса, составляют единство; проповедуя автономность фундаментальных и прикладных исследований, мы не добьемся успеха. — Папст повернулся ко мне: — Зная ваши прежние планы, я могу вам только пожелать успешного изменения в будущем профиля вашего института. — И он взглянул на часы.

— Допьем кофе, — сказал секретарь парткома, — и давайте обсудим, сможем ли мы вам помочь.

Папст попросил:

— Объясните конкретно, какого рода помощь вы хотите от нас получить.

— И каких денежных средств вам не хватает, — добавил секретарь парткома.

Тут же включился главный экономист:

— Это не значит, что вы их получите.

Прежде чем я успел что-либо ответить, зазвонил телефон. Это был Юнгман — раньше, чем мы договорились. Они все подсчитали с Леманом и Харрой, и, когда он сообщил результат, у меня невольно вырвалось:

— А вы не шутите? Не с потолка взяли цифры?

Ошибка исключается, заверил Юнгман. Это примерная оценка, но для верности удельное сопротивление и тому подобное подсчитывалось для многих показателей, округлялось в большую сторону.

И, уже записывая результаты, я снова спросил:

— Значит, все точно?

Юнгман опять заверил меня, что ошибка исключена. Сквозь его голос пробивался львиный рык Харры.

— Харра хочет сказать, — пояснил Юнгман, — что при электрическом нагреве автоматизация всего процесса вовсе не является утопией.

Повесив трубку, я молчал, обдумывая, и затем заговорил:

— Время еще не позднее, но я вас сейчас покину. То, что я сообщу, вам стоит сначала обсудить между собой. Надеюсь, что завтра вы сумеете уделить мне еще немного времени. — И обращаясь к Папсту: — Вы знаете, где я остановился, позвоните мне вечером в гостиницу, чтобы я зная, когда мне завтра здесь быть. — Я собрал свои записи: — Реактор, работающий непрерывно и в полтора раза более мощный, чем японский, требует электроэнергии вместе с выпарным кристаллизатором чуть больше пятнадцати процентов от того, что вы планировали. Это сильно округленная цифра. Теперь я предоставляю вам, — я встал, спрятал записи и, складывая папку, закончил: — подсчитать сэкономленную энергию и сэкономленные средства и подумать над тем, справедливо ли, чтобы финансовые тяготы такого дела падали только на наши плечи.

Я постучал костяшками пальцев по стулу, прощаясь, и собрался выйти. Пока другие, находясь под впечатлением моих слов, молчали, доктор Папст произнес:

— Одну минуту! А просчет, ошибка действительно исключаются?

— Полностью и совершенно, — ответил я.

И, кивнув на прощание, направился к двери. Но тут пришли в себя остальные:

— Постойте…

— Но вы же не можете сейчас просто взять и убежать!

Секретарь парткома махнул мне рукой и сказал:

— Доктор Киппенберг совершенно прав! Нам и вправду стоит сначала выяснить несколько принципиальных вопросов. Если мы в самом деле попросим вас завтра еще раз…

— И просить не надо, — ответил я.

— В десять часов вас устраивает?

Устраивает. Выходя, я услышал, как заговорили все разом. Когда я снова оказался на улице, солнце уже скрылось за горами. Подмораживало. Прежде чем пойти к машине, я оглянулся, словно меня кто-то мог ждать здесь. Но больше всего мне хотелось сейчас побыть в одиночестве. Чтобы многое обдумать и решить. В последнее время все сошлось одно к одному, и кто знает, что мне еще предстояло. В сумерках я медленно ехал по горной дороге. У меня было такое чувство, словно мне предстоит какая-то дальняя поездка, перед которой надо еще разобрать много старого хлама. Хотелось, чтобы это было уже позади.

Приехав в гостиницу, я улегся спать еще раньше, чем накануне. Лежа в темноте, я ожидал, что снова, как вчера, погружусь в размышления о себе, своей жизни, но ничего подобного не произошло. Все мои мысли были направлены на завтрашнее утро, на доктора Папста и его сотрудников. Я знал, что убедил их. И все должно завершиться успешно.