Дитер Нолль - Киппенберг

В тот момент мне вспомнились его слова: я подошел к вершине совсем близко и не отступлю перед последней стенкой, какой бы отвесной она ни казалась. Я перепрыгнул уже через многие коварные трещины, один, без страховки. Я преодолею и последний подъем. Тогда скроются из глаз темные низины, а на солнце, в ярком свете, мир предстанет совсем другим. Труден путь к вершине, часто говорил мне отец. Кортнер никуда не годный скалолаз, он не может сам удержаться и потому цепляется за мою ногу. Теперь осторожно! Нельзя отталкивать его резко, иначе мы оба сорвемся. Потихоньку, аккуратно стряхнуть. И все образуется. Только не терять из-за Кортнера голову, он из тех, кто тянет вниз, но ведь в жизни не всегда выбираешь того, с кем приходится идти в связке. Я и впредь должен доверять самому себе, собственным силам и своей испытанной ловкости.

А сейчас только работать и работать! Доказать, что способен выстоять, свое упорство, выдержку! И когда установка в Тюрингии вступит в строй и будет подписан акт о приемке, никто не спросит, стоило ли это, кроме крови и пота, еще и компромиссов. В нашем мире невозможно без компромиссов, и в конце концов даже Босков вынужден будет это признать.

Я пошел в столовую. Что ж, была просто минута слабости. Такое случается, когда ноша слишком тяжела. Дело житейское. Иначе и быть не может.

В столовой никто из рабочей группы и не думал садиться за стол, стоя прямо у буфета, все что-то жевали, торопливо отхлебывая кофе. Лемана уже увели на машину. Боскова тоже не было видно. Судя по разговорам, он сидел в своем кабинете с каким-то посетителем: бутерброд с ветчиной Босков оставил недоеденным, пиво не допил, это дало повод для разного рода предположений.

— У него кто-то из ЦК!

— Ты что, спятил? Из патентного бюро!

— Ерунда, из министерства финансов!

— Из лотереи, они хотят нас финансировать, — сострил Вильде, покосившись на меня.

Времени у меня оставалось только на чашку кофе. Отправляясь в конференц-зал, я позвал Юнгмана. Он шел рядом и, слушая меня, с такой силой дергал свою нижнюю губу, что я не выдержал и хлопнул его по руке; смутившись, Юнгман засунул руку в карман.

— У меня это на кончике языка вертелось, — сказал он, — я должен был сразу догадаться, я кое-что смыслю, в конце концов, в своем деле; ведь сидело это все где-то в голове, ах ты господи, если бы я тогда обратил внимание!

Очки при ходьбе сползли ему на нос, и он снова принялся терзать губу. Но все отговорки он теперь отбросил и, поняв, что нам не обойтись без нового оборудования, объяснил мне, что́ из лабораторных приборов можно приобрести и что́ мы должны будем изготовить сами.

— Теперь нам нужен Трешке! — сказал я. — Чего не сделает он, не сделает никто другой!

— Я схожу за ним, — сказал Юнгман, — приведу на говорильню!

Я вошел в конференц-зал. Да было ли у меня на самом деле столкновение с Кортнером? Неужели это я только что был настроен столь пессимистически? Все это я уже выбросил из головы. Я вновь целиком ушел в работу и, не дожидаясь Боскова, подал реплику Хадриану, напоминая ему, на чем он остановился.

— Непрерывное производство, мы о нем говорили, спасибо, — кивнул Хадриан и окутал себя серой пеленой сигаретного дыма.

Шнайдер равнодушно пожал плечами, его интересовали только вопросы, связанные с чистой химией. Харра покачал головой и сунул в рот новую сигару, вид у него был несколько озадаченный. Оказывается, мы все сильно недооценивали Хадриана. Его ничуть не пугало, что большую часть наших усилий придется сосредоточить на разработке устройств автоматического регулирования и управления всем процессом.

— Автоматика, — продолжал он, — дает здесь прямо-таки… Да это, наверное, можно… как-то… Нет, это не невозможно… трудно только, очень трудно…

Харра вскарабкался на возвышение.

— Вы все, уважаемые коллеги, — забубнил он, — кажетесь себе сейчас умниками и хитрецами… Ну чего ты хочешь, Босков, я и так ору, как рыночный зазывала! Что? Ты не Босков? Все равно у тебя со слухом плохо! — Харра теперь и впрямь заорал: — Твое предложение, Киппенберг, это само собой разумеющаяся вещь, это же просто-напросто азбучная истина, популярно говоря! Но здесь, по-видимому, имеет место общее заблуждение; процесс загрузки вам представляется таким же, как в примусе, я должен немедленно это заблуждение рассеять! Проблема…

Вошли Юнгман и Трешке. Трешке тут же уселся на свободное место возле двери. Из нагрудного кармана его синего халата торчали отвертки.