Андраш Беркеши - Друзья

— А собственно говоря, на какие средства ты собираешься строить дом?

Имре взъерошил пятерней шевелюру.

— На какие средства? — переспросил он.

— Ну да. Знаешь, сколько стоит такой дом, какой мне хотелось бы? По крайней мере полмиллиона. Если не больше.

— Это в Будапеште, — сказал Имре, — на горе Свободы. Но не здесь. Я уже все сосчитал. Двухэтажный дом из трех-четырех комнат с гаражом обойдется здесь не больше чем в триста тысяч. В общем, ни о чем не беспокойся. Положись на меня, я все устрою.

Имре получил ссуду на строительство, договорился с одним молодым архитектором, и тот сделал проект дома. Еве проект понравился.

Однажды их пригласил в гости Шандор Ауэрбах. Ева не знала его, хотя фамилию эту слышала неоднократно.

— А ты давно с ним знаком? — спросила она мужа.

Имре задумался. Он полулежал на кушетке, прислонясь спиной к стене.

— Да в общем-то порядочно. Еще в детстве имел счастье познакомиться с его отцом при довольно неприятных обстоятельствах. Потом как-нибудь расскажу.

Шандор Ауэрбах, начальник торгово-промышленного отдела уездного совета, был на несколько лет моложе Имре. Плотный, склонный к полноте, он уже основательно облысел. В свое время ни он, ни его отец не состояли в фольксбунде благодаря истому венгру Палу Зоннтагу. После освобождения [20] Имеется в виду падение режима Хорти и освобождение советскими войсками Венгрии. Шандор Ауэрбах попал на работу в уездное управление, а затем, после окончания краткосрочных курсов, ему предложили перспективную должность в совете. Он проявил большие способности к заключению коммерческих сделок, и его ценили за усердие и смекалистость. Ауэрбах быстро обзавелся полезными связями, а в декабре пятьдесят шестого без каких-либо затруднений вступил в партию, так как все знали, что он давно сочувствует коммунистам. На Балинта Чухаи он смотрел, как на бога, почитал его чуть ли не отцом родным. Жена Шандора Ирен, тридцатидвухлетняя красавица, жила раньше в Будапеште, работала официанткой в кафе «Ипой», где пользовалась большим успехом у завсегдатаев. Там они и познакомились. Наезжая в столицу, Ауэрбах всегда заходил в это кафе. Ему приглянулась Ирен, они начали встречаться. Девушке тоже понравился этот доброжелательный и мягкий человек, и вскоре они полюбили друг друга. Ирен сдала свою будапештскую квартиру и переехала в Бодайк. Ауэрбах к тому времени построил новый просторный дом и великолепно его обставил, приобрел и машину. Ирен когда-то работала ткачихой, и когда через месяц после свадьбы зашла речь о том, где ей устроиться, она к великому удивлению Ауэрбаха заявила, что пойдет на текстильную фабрику простой работницей.

— Видишь ли, Шани, — сказала она, — в конторе работать мне не хочется. Я могла бы открыть здесь кафе, но при твоем положении это бросило бы тень на тебя. Для нас обоих будет лучше, если я пойду ткачихой на фабрику. Особенно для тебя. Никто не сможет сказать, что Шандор Ауэрбах пристроил свою жену на тепленькое местечко. А физической работы я не боюсь, мне не привыкать.

Балинт Чухаи одобрил ее решение.

— Ты умная женщина, Ирен, — молвил он. — На фабрике у тебя есть будущее. В конце концов, тебя же никто не заставляет всю жизнь стоять у станка. Вступишь в партию — и перед тобой откроются все пути. У тебя светлая голова, со временем можешь пойти и по партийной линии.

Через три года Ирен стала секретарем партбюро цеха и членом парткома. Собственно говоря, ей не очень-то хотелось заниматься партийной работой. Она это делала исключительно ради мужа, понимая, что таким образом поднимает его престиж. Общаться с людьми она умела, инстинктивно чувствовала, когда и что надо говорить, хотя внутреннего удовлетворения от партийной деятельности не получала. Вскоре она приобрела широкую популярность и в уезде и в области. Красивая, статная, да и хорошая хозяйка, толковая собеседница, может поддержать любую компанию: и выпить, если нужно, и анекдот рассказать, и спеть — у нее ко всему прочему и голос приятный. За Ирен закрепилась слава «женщины что надо», а Шани Ауэрбаха называли счастливчиком. Они были званы на все дни рождений, свадьбы, крестины, именины, без них не обходилась ни одна вечеринка, ни одно семейное торжество. Но они и сами частенько устраивали званые вечера, приглашая к себе нужных людей.

Имре Давид с нескрываемой завистью осмотрел просторные, со вкусом обставленные комнаты.

— Просто нет слов, — промолвил Имре, когда они вернулись в гостиную и уселись в кожаные кресла. Ирен поставила на стол бутылки с французским коньяком, шотландским виски, мартини… Вскоре все четверо выпили на брудершафт. Еве пришлись по вкусу непосредственность, иронический тон и соленые шутки Ирен.