Андраш Беркеши - Друзья

— Это еще что! — сказала ей Катинка. — Вот мы сходим с тобой в краеведческий музей, там ты действительно увидишь чудо. У нас в уезде жили немцы, чьи предки пришли сюда из Лотарингии и принесли с собой секрет изготовления тончайших французских кружев. И очень интересно проследить, как преображались национальные мотивы, доходя до наших дней. Техника та же, а содержание уже совсем другое.

Они пили кофе и разговаривали.

— Имре, — сказал Балинт Чухаи, — на следующей неделе ты сможешь посмотреть новые участки. Это по дороге к озеру, вдоль улицы Шомьяни, прямо напротив бывшей усадьбы Зоннтага. Мы там разделили пять хольдов земли на участки. По двести и четыреста квадратных саженей.

— Это очень красивое место, — заметил Имре. — Там еще остались сосны и тополя?

— Конечно. Мы не позволяем их вырубать. И распланировали участки таким образом, что при постройке домов деревья не помешают.

— Не знаю, Балинт, — задумчиво сказала Катинка, — стоит ли отдавать под застройку такую сказочную красоту.

— Стоит! — решительно отрубил Чухаи. — Бодайк — районный центр, хоть и поселок, но городского типа. Он имеет все данные для дальнейшего развития. И если мы хотим, чтобы у нас тут была молодая талантливая интеллигенция, надо заранее позаботиться об этом. Построить комфортабельные особняки в самых живописных местах, вплотную заняться благоустройством поселка. К нашему стыду, мы даже педагогов и врачей не можем пока обеспечить нормальными квартирами. А ведь многие крупные столичные заводы хотели бы здесь открыть свои филиалы. Представляешь, что это означает для уезда, для области? Мы должны подготовить почву для этого. Положись на меня, Катинка. Я знаю, что нужно делать.

— Одного не пойму, — вмешался Имре. — Ты говоришь о грандиозных перспективах. Я согласен, все это важно и нужно. Но объясни мне, как вы умудрились довести до такого состояния текстильную фабрику и почему не принимается никаких мер, чтобы исправить положение? Знаешь ли ты вообще, что там делается?

— Знаю, — ответил Чухаи. — Поэтому мы и ухватились за твою кандидатуру. Пора навести там порядок.

— Но я не могу, — сказал Имре. — Я даже не знаю, с какого конца подступиться. Похоже, что я с треском провалюсь на этом поприще.

— Пока я с тобой, Имре, тебе бояться нечего, — твердо произнес Чухаи. — Я в курсе всех проблем. Ничего нового ты мне не сказал. Возьми себя в руки и попробуй мыслить практически, исходя из конкретных задач. Сейчас любой правильный шаг принесет осязаемые результаты. Частичные, конечно, но ведь из частей и составляется целое. Ты должен подготовить четкую концепцию, обозримый план мероприятий, осуществимую программу действий. Тебе даны все полномочия. Партийный комитет поддержит любое твое начинание, даже если придется пойти на конфликт с руководством управления. Нелегкое это дело, я знаю. Большой труд не может быть легким. Но под лежачий камень вода не течет. Так что, Имре, засучи рукава и берись за работу.

Имре Давид ничего не ответил.

Если бы Миклош Зала вел дневник, то события последних десяти лет он описал бы коротко, начав такими словами: «Вчера, пятого марта, мне исполнилось сорок три года. Терезе сейчас тридцать один, нашему сыну Миклошке в феврале стукнуло шесть. Мы все еще живем в чердачной времянке, и вот уже случилось то, чего я так опасался. Миклошка заболел астмой. По мнению врача, ему требуется перемена климата и нормальное жилье. Боюсь, что у Терезы окончательно сдадут нервы. Иногда она впадает в такое отчаяние, что с ней просто невозможно разговаривать. Конечно, причиной тому не только плохие жилищные условия и болезнь Миклошки, но и смерть отца, которого она очень любила. Я ее хорошо понимаю, старик действительно был глубоко порядочным человеком, достойным всяческого уважения. Тереза до сих пор не может прийти в себя после безвременной кончины отца. Каждую неделю они с матерью ходят на его могилу, и в таких частых посещениях кладбища есть уже какая-то патология. Но об этом с ней нельзя заговаривать.

Работает она на прежнем месте, но уже начальником финансового отдела. Гордится своими успехами и частенько заявляет, что скоро заткнет меня за пояс. Что ж, это вполне возможно. Пока в тресте делает погоду Каплар, мне нечего рассчитывать на светлое будущее. Конечно, я сам виноват в создавшейся ситуации. Мне бы пойти на компромисс, приспособиться к обстоятельствам, научиться маневрировать. Но как-то не получается. Не способен я из корыстных побуждений водить дружбу с людьми, к которым не испытываю уважения. За эти десять лет я часто задумывался над тем, что, кроме Имре, у меня нет друзей. Хотя последние годы мы с ним видимся редко — встретимся где-нибудь на совещании или конференции, обнимемся, похлопаем друг друга по плечу, договоримся встречаться семьями, и опять все идет по-старому. Имре не стремится изменить это положение, я тоже. Знаю, что Тереза недолюбливает его, а рядом с Евой просто чувствует себя не в своей тарелке. Вероятно, и Ева от нас не в восторге. Но я считаю, что глубина и искренность дружбы определяются не количеством встреч».