Андраш Беркеши - Друзья

— Но ведь я верил, понимаете, искренне верил, что именно вы тогда вызвали жандармов.

Зоннтаг махнул рукой:

— Верили, однако точно не знали.

— Но зато вы-то знаете, что пряжу вам велела сжечь Ирена Ауэрбах и что она и раньше занималась подобными делами. Вы прекрасно знаете и то, что у меня не было никаких дел с Анико, и все-таки утверждаете, что я ее изнасиловал.

— Да, я солгал, — кивнул Зоннтаг. — Все верно. Я вынужден был подчиниться власти.

— Какой власти? — спросил Зала, поднимаясь из-за стола.

— Милостивый государь, я подчиняюсь представителям местной власти. Назвать их вам поименно? Пожалуйста. Балинт Чухаи, Игнац Авар, Шандор Ауэрбах, Ференц Давид. Достаточно, или еще назвать? Если бы власть была в ваших руках, я бы встал на вашу сторону. Но у вас, сударь, нет никакой власти. Уже нет. Те времена, к счастью, прошли и больше не вернутся. Я теперь мелкая сошка, утомленный жизнью маленький человек, и единственное мое желание — спокойно дожить оставшиеся дни. А для того чтобы жить спокойно, приходится приспосабливаться к тем, кто может обеспечить мне покой и безопасность. Если позволите, я вам кое-что поясню. Знаете, наши судьбы чем-то похожи. Вы, так же как и я, держитесь за свои убеждения. Вы проповедуете такую коммунистическую мораль, которая в наши дни уже не существует. Человек с подобными принципами невыносим для окружающих. Его ненавидят, от него хотят избавиться. Вы уже не раз имели возможность убедиться в этом. И ваша беда, что вы не можете изменить своего поведения. Понимаете, с тех пор как меня выпустили из тюрьмы, я постоянно читаю. В том числе Маркса, Энгельса, Ленина. И у меня на многое открылись глаза. Я наблюдаю людей, анализирую их поступки, знаю каждого в этом уезде. И в ряде случаев я мог бы выступить на судебных процессах свидетелем. Знаете, почему в пятьдесят шестом никто не вступился за вашу мать? Знаете, почему Балинту Чухаи удалось так быстро навести порядок в уезде и здесь, в Бодайке? Я отвечу. Потому что вашему движению нужны мученики и нужны козлы отпущения. Вероятно, кандидатов на эти роли в основном выбирает случай. Вам, наверно, покажется странным, если я, бывший фабрикант и помещик, скажу: этому народу не чужды идеи социализма. Но у этого народа обостренное чувство справедливости. Вы в пятьдесят шестом были в Москве, а я находился здесь и все видел. И могу смело утверждать: люди восстали не против социализма, а против несправедливости. Чухаи и его соратники, зная все это, великолепно использовали ситуацию. Были допущены ошибки после освобождения? Кто же спорит? Были. Имели место перегибы при выселении швабов? Несомненно. И конечно же, виноваты мы, что в сорок пятом году избрали партийным секретарем неопытного молодого человека, которым двигало чувство мести. Этим человеком был Миклош Зала. Я помню то общее собрание, на котором Чухаи назвал имя козла отпущения. Тогда же он упомянул и меня в качестве вашей жертвы. Ставил в пример мой патриотизм, привязанность к родному краю. После того собрания я часто с ним разговаривал. И с другими тоже. Хотелось все-таки разобраться в происходящем. Как-то я спросил у Ференца Давида, зачем понадобилось убежденного коммуниста Залу принародно выставлять козлом отпущения. И знаете, что он мне ответил? «Мы пожертвовали Залой, чтобы успокоить общественное мнение, обеспечить порядок в уезде, чтобы люди могли работать спокойно». И представьте себе, я с ним тогда согласился. Это сейчас, в зрелом размышлении, я считаю, что с вами поступили несправедливо. Собственно говоря, Чухаи натравил на вас людей.

— Но если вы считаете это несправедливостью…

Зоннтаг поднял руку:

— Не продолжайте. Я не могу встать на вашу сторону. Мне в этом деле уже отведена определенная роль, и, как бы она ни была мне противна, я обязан ее доиграть. Могу помочь только советом.

— Я вам заранее благодарен.

— Господин инженер, бросьте вы, к черту, эту историю с махинациями. Это же не бог весть что. Ну, сколько эти жулики расхитили? Вы ведь наверняка подсчитали. Миллион? Два?

— Это как минимум.

— Есть о чем говорить! Прогуляйтесь как-нибудь до Жомбойского хутора. Поглядите, сколько там искусственных удобрений гниет с прошлой осени. Знаете, в какую сумму это обошлось? Тут уж не один и не два миллиона, тут гораздо больше выброшено псу под хвост. И, несмотря ни на что, в этом уезде и во всей области дела идут прекрасно. Прокладываются дороги, строятся школы, жилые дома. Сёла благоустраиваются. В каждом доме есть водопровод, электричество. И на фабрике все идет хорошо. С тех пор как Имре Давид стал директором, люди работают охотно, с душой. А вы хотите нарушить их покой, замутить воду. Но козлу отпущения никто не позволит этого сделать. Поймите, господин инженер, если вы хотите здесь остаться, вы не должны выделяться из общей массы. Развлекайтесь вместе со всеми, ходите на новоселья, именины, крестины, дарите подарки и сами от подарков не отказывайтесь. Пейте и ешьте, как все, произносите тосты, выступайте, хвалите других, чтобы и вас могли похвалить. Будьте на виду, постарайтесь пробиться в руководство. И тогда люди забудут, что вы были когда-то козлом отпущения, и окружат вас почетом, и будут у вас и свой дом, и дача, и машина, и любовницы. А если вы не хотите или не можете так жить, тогда лучше вам уехать из Бодайка в Мохач.