Остин Сигмунд-Брока - Сказать по правде

А посредством грубого буяна Петруччио, который буквально морит Катарину голодом и истязает, пока она не сдастся, Шекспир дает читателям разрешение забыть о реальных, коварных, невидимых способах, которыми мужчины укрощают «строптивых». Осуждением, прозвищами, брошенными мимоходом жестокими словами.

Эндрю – хороший парень. Не такой, как Петруччио. Но то, как он меня осуждал и как бросался словами… я хочу, чтобы он понял, какой эффект это производит на самом деле.

Надеюсь, что это послужит началом более честной дружбы. У меня есть ощущение, что у нас получится.

Я закрываю свой почтовый ящик, когда в нем появляется еще одно непрочитанное сообщение. «Ваше заявление на обучение в университете Пенсильвании». Охваченная неестественным спокойствием, я открываю его.

Меня приняли.

Я жду прилива облегчения, взрыва радости. Их нет. Я прочитываю имейл один раз, второй, третий, пытаясь представить себя под каменными арками Ю-Пенн, в лекционных залах, обшитых деревом. Не знаю, какие чувства я ожидала испытывать в этот момент, но должно же быть хоть что-то. Я этого хотела. Разве нет? Я убеждала себя в этом.

Много лет я говорила себе, что стану счастливой, если добьюсь успеха в мире отца, смогу заработать место рядом с ним, доказать, что достойна. Теперь, когда мне наконец это удалось, я не ощущаю счастья. Только пустоту.

Невозможно узнать, приняли ли меня только из-за того, что моя фамилия Брайт, а мой отец – важный грантодатель. Я знаю, это помогло, но не думала, что это окажется важно для меня. Считала, что ухвачусь за эту возможность, независимо от того, как и почему все получилось. Вместо этого мне не хочется туда идти, словно я инстинктивно хочу избежать связи между нашими именами, которую отметил представитель университета. Все, что я делала, все, что планировала, нужно было для того, чтобы догнать отца. Но теперь, зная, что у меня есть мама, – зная, что больше не придется за ним гоняться, – я могу наконец перестать бежать.

Я могу наконец выяснить, кем сама хочу стать.

А не кем притворяюсь. Мысль оглушает меня, как удар. Я гордилась тем, что честна со всеми. С чирлидерами, которых бросают парни-идиоты. С Эль, когда она ведет себя нерационально, с Эндрю, когда тот не замечает очевидного. С Пейдж, с Бренданом, с мамой.

Единственный человек, с которым я не была честной, – это я сама.

Но теперь придется. Это самый тяжелый вид честности, но и самый важный. Именно это, а не бесконечная критика, как учил отец.

Каждый урок экономики, на котором я имитировала интерес к тому, что такое обеспеченные залогом обязательства и кривые спроса. Подписка на «Экономист», полученная от отца. Разговор с представителем Ю-Пенн меньше двух месяцев назад. Все это было ложью, за которой я тщательно скрывала, что представляю собой на самом деле; защитное притворство, настолько глубокое и непроницаемое, что я забыла про его существование.

Честно говоря, я ничего этого не хочу.

Я закрываю имейл. И, не задумываясь, достаю из-под блокнотов на столе брошюру «Дизайн и медиа-искусство (УКЛА)». Читаю описания курсов, учебный план, возможности работы с компаниями, представляющими СМИ и индустрию развлечений в городе. У меня учащается сердцебиение от ощущения какой-то правильности . Как будто я нашла то, что хотела, но не знала об этом. Я могу представить себя на лекциях в компьютерных классах как на фото, перед окнами от пола до потолка, глядя в поисках вдохновения на сосны кампуса.

Пока я читаю, мама появляется в дверях со стаканом, в котором я с сожалением опознаю сок для чистки организма, в одной руке и вафлей в другой.

Я открываю рот для замечания, что одно с другим не сочетается. Но, наверное, она узнает недоумение и обеспокоенность на моем лице, потому что опережает меня:

– Я не на чистке, – говорит она, и смущенно добавляет. – Мне просто нравится вкус сока.

Я закрываю рот. И смеюсь от замечательной честности этого признания. Мама улыбается шире.

Она собирается уйти, но возвращается и кладет руку на дверную раму.

– Эм, послушай, – начинает она, с незнакомой формальностью, размеренной и полной надежды. – Может быть, ты сможешь сделать для меня сайт? Профессиональный, как для актрисы?

Я роняю брошюру.

– Да! – Я не скрываю восторга. – Конечно!

Во время наших пробежек я рассказывала ей о сайтах, которые делала. Раньше она не знала, что я этим занимаюсь, и это обидно, но я напоминаю себе, что теперь все изменилось. Теперь она старается.