Артур Дарра - Земля дождей

О, мой Бог. Да ведь это — Смерть. Вот она, раскрывает свою величественную пасть…

Трамвай полностью перевернулся, но продолжал упорно нестись по асфальту. Людей в салоне кидало, словно игрушки в коробке разбуянившегося ребёнка. У кого-то отрывало руки. У кого-то — ноги. Кто-то ломал позвоночник. На стенке салона уже висела, точно тёмно-красный мякиш, чья-то разорванная плоть. Отовсюду, заполняя собой воздух, раздавались истошные крики…

*

— Роман… — доносился тихий голос откуда-то издалека.

Я открыл глаза. Темно. За окном дождь.

— Роман! Роман!.. — повторял голос.

— Что такое? — Я приподнялся, чувствуя на своих щеках слёзы.

— Ты кричал, — обеспокоенно проговорила Ника.

— Я?.. кричал?..

— Ещё как, — ответила она и обняла меня.

Я сглотнул слюну, не переставая дрожать.

— Этот сон… был так реален.

— Понимаю… Мне тоже часто снятся кошмары, — сказала Ника. Затем встала и включила свет. Зажглась та одинокая лампочка, заставив меня зажмуриться. Ника вышла на кухню и принесла мне стакан воды. Опустовшив его одним глотком, я спросил:

— А о чём обычно твои кошмары?

— Всегда одно и то же, — вздохнула Ника. — За мной кто-то гонится, чтобы убить.

— У меня было несколько иначе. Но не менее ужасно… И что обычно происходит в твоих кошмарах в самом конце?

— Перед самой смертью я просыпаюсь. — Ника, в белой ночнушке, присела рядом.

— Надеюсь, после настоящей смерти люди не просыпаются где-нибудь в другой жизни… — Я откинулся головой на мокрую подушку.

— Отдохни. — Ника прилегла рядом, положив мне на влажный лоб свою ладонь.

Какое-то время мы лежали молча, и я вспоминал детали пережитого. Да, порой сон бывает настолько ужасен, что возвращение в реальность воспринимается как самый щедрый подарок Вселенной. Ощущаешь поистине подлинное утешение, что всё произошедшее было не по-настоящему. И даже начинаешь благодарить кого-то, наверное, ту же самую Вселенную, понимая, что твоя реальность куда лучше и спокойнее снов.

— О чём сейчас думаешь? — спросила Ника спустя несколько минут.

— Честно?

— Ага.

— О твоей груди.

Ника, чуть раскрыв свои тёмно-бардовые губы, скользнула взглядом по своей груди, а затем снова посмотрела на меня.

— А что с ней? — удивлённо спросила она.

— Понимаешь… несмотря на то, что ты очень худенькая и маленькая, она у тебя большая. Ты вроде бы такая малышка, но с очень женственной грудью.

Лицо Ники моментально вспыхнуло.

— И это меня потрясает, — закончил я.

Она смущённо молчала.

— Прости. Я просто пытаюсь отвлечься, забыть о сне.

— Ничего… — тихо ответила она. — Зато ты ответил честно…

Я снова взглянул на неё. В ночнушке, с собранными волосами, оголяющими её тонкую шею, она лежала рядом, продолжая смущённо смотреть вверх.

— А о чём сейчас думаешь ты? — спросил я.

— Даже не знаю… не удаётся думать о чём-то конкретном.

— Такое бывает.

— Хотя… если тоже отвечать честно, то я думаю о том, как мне приятны твои слова о моей груди. Спасибо…

Я слабо улыбнулся. Она сказала это так искренне, что мне даже полегчало. И будто всё былое напряжение в обстановке мгновенно разрядилось. Удивительно: вот так просто обмолвились о груди — и вдруг сразу же отпустило.

Неожиданно погас свет.

— Это у нас часто бывает, — пояснила Ника и встала с кровати. Спустя несколько мгновений она возникла из темноты с зажжённой свечой в руках. Тёплое сияние тут же наполнило комнату, которая теперь стала выглядеть иначе: повсюду заиграли загадочные тени.

Ника поставила свечу на столик и села на край кровати.

— Ты как? — спросила она, посмотрев на меня. — В порядке?

— Сейчас гораздо лучше. Спасибо.

Она уже собиралась встать, когда я спросил у неё:

— А ты не думала… почему тебе снятся такие сны, где тебя хотят убить?

Ника с полминуты сидела в задумчивом молчании.

— Иногда мне кажется, что я знаю причину, — наконец сказала она.

— И какая же?

Ника не ответила на вопрос, но осталась сидеть на кровати. И мы принялись о чём-то разговаривать. О чём-то совсем не важном и поверхностном. И разговаривали мы долго и безостановочно. Иногда мне даже казалось, что я уже сплю, и весь наш разговор мне только снится. Но потом меня будто вновь что-то возвращало в явь, и я снова что-то говорил. А затем снова проваливался в дрёму. И так — по странному повторяющемуся кругу.

Точно помню, что мой сон оборвало, когда Ника, уже лежавшая совсем рядом, вдруг произнесла: