Богомил Райнов - Новеллы и повести. Том 2

— Не надейся услышать от меня что-нибудь такое, что ты мог бы завтра использовать против меня.

— Не беспокойся. Что бы ты ни сказал, за эти стены ничего не выйдет.

— Я и не беспокоюсь. И если меня все-таки что-то тревожит, то это только твое будущее, Александров. Ты готовишься стать профессором…

— А вместо этого могу перестать быть доцентом, не так ли?

Стоев покачал головой:

— Не в этом дело, хотя и это не исключено. Ты готовишься стать профессором, а между тем незаметно для себя превращаешься в ученика некоторых недостойных людей…

— А, ясно. Добрались до Васила.

Стоев замолчал. Только его полные пальцы мягко барабанили по столу.

— Я, разумеется, знаю, что ты с Василом на ножах, и это твое право. Но не забывай, что Васил честный человек.

Стоев поднимает на тебя свой неподвижный взгляд:

— Допускаю, что сам он считает себя честным. В каком-то смысле он может быть и в самом деле честен. Но встречаются честные люди, которые приносят массу вреда. Наша задача — не кокетничать своей честностью, а служить нашему общему делу.

— Ты, очевидно, считаешь, что нашему общему делу служат только те, кто всегда и во всем согласен с тобой…

— Не со мной, а с теми позициями, которые я защищаю.

— Да, конечно. Только кто дал тебе привилегию считать, что ты один стоишь на правильных позициях?

Стоев слегка повел своими пухлыми плечами, показывая, что не находит нужным отвечать на подобные вопросы.

— А я думал, что вас с Василом разделяют не столько принципы, сколько женщина, — сказал ты, хотя понимал, что говоришь это зря.

Короткие толстые пальцы застыли на крышке стола:

— Ошибаешься. Нас разделяют именно принципы. Та женщина была лишь бытовым инцидентом. Она не имеет отношения к делу. Как, впрочем, и Васил. Речь идет о тебе. Я не забыл, как хорошо ты работал в прошлом, и полагаю, что ты мог бы так же работать и в дальнейшем. Если ты сядешь и поработаешь над рецензией, я увижу, что ты склонен прислушиваться к моим дружеским советам.

Его слова звучали вполне доброжелательно. «Угрозы Стоева всегда звучат доброжелательно», — как говорит Васил. До этого дня ты занимался своим делом, не примыкая ни к одной из групп, и твоя дружба с Василом была просто личной дружбой. Но теперь тебе предъявили ультиматум, и надо было сделать выбор.

Ты, разумеется, не забрал свою рецензию и не изменил ее. Ты прочел ее на совете, подчеркивая каждое слово, а потом началось обсуждение. Стоев поднялся в темном углу зала, оперся своими полными руками о стол и устремил удивленный взгляд куда-то повыше твоего плеча. Он говорил коротко, логично и доброжелательно. Несколько человек его поддержали. Васил и еще двое возразили ему. Потом было голосование, и Велев провалился.

Однако, самое неприятное случилось позже. Ты повел изнурительную борьбу в защиту Велева, а Велев отказался от твоей защиты. Как человек более практичный, он понял, что со Стоевым лучше жить в мире, и согласился с его рекомендациями. Велев даже ходил к Стоеву советоваться, переработал свой труд и на следующий год был выбран доцентом при горячей поддержке самого Стоева, тем более, что Савов — протеже Стоева — еще не закончил к тому времени своей книги.

А ты так и не стал профессором. Мало этого — место, о котором ты столько лет мечтал и которое одно только вполне соответствовало твоей настоящей специальности, было отдано не тебе, а Велеву. Так Стоев сумел нанести тебе с помощью одного человека два удара сразу. «Мастер спорта», — как говорит Васил.

Больной сидит на постели у окна и рассеянно прислушивается к шуму, доносящемуся из коридора. Значит, начали разносить обед. Здесь все движется в установленном порядке. А у тебя все — хаос. И вся твоя жизнь хаос, несмотря на расписание лекций, которое висит на стенке над столом. Хаос, неразбериха, одно еще не закончено, другое уже рушится. Кран в ванной вечно течет и по ночам не дает тебе спать. Окно в кабинете плохо закрывается и из него постоянно дует. Кате давно пора купить новое пальто. Лежат неоплаченные счета — по ним обычно платила Сашка, а теперь тебя будут штрафовать. С Милой — затруднения. Сложности с детьми. Неприятности с деканом. Стоев. «Труд»… Хаос и неразбериха.

Когда ты заговариваешь об этом с Василом, он пожимает плечами:

— Что ты хочешь? Это жизнь. Это норма. Всегда что-то улаживаешь и всегда что-то остается неулаженным.

— Нет, это не жизнь. Жизнь должна быть не такой.

— А! Что должно быть и что не должно быть — это другой вопрос. Ты просто раб своей доцентской мании — все классифицировать и раскладывать по полочкам.