Богомил Райнов - Новеллы и повести. Том 2

В начале Стоев показался тебе добродушным и флегматичным человечком, подвергающимся непрестанным и часто необоснованным наскокам со стороны вспыльчивого и чересчур самоуверенного молодого красавца. Человечка эти наскоки не пугали, он отвечал спокойно и бывал так логичен, что от убедительных на первый взгляд обвинений ничего не оставалось. Иногда он выставлял встречные обвинения, не горячась и не употребляя грубых слов, озабоченный единственно порядком на факультете. При каждом удобном случае он подчеркивал свою непримиримость ко всякой ереси и идейным шатаниям. А Васил выступал против лицемерной принципиальности некоторых людей, ясно давая понять, кто эти люди, против опекунства в научной работе, против казарменной дисциплины и бездушных наказаний.

На каждом заседании совета, когда дело доходило до прений, присутствующие выжидательно поглядывали то на один, то на другой конец стола: какая из сторон первой кинется в атаку? Начинал обыкновенно Васил. Он говорил горячо, делал язвительные замечания, вызывавшие смех, часто бывал прав, но трудно было освободиться от впечатления, что в словах его есть какая-то предвзятость, что главная его цель — уязвить декана и его вдохновителя — Стоева.

Стоев никогда не пытался блеснуть остроумием и оригинальностью. Его высказывания точь-в-точь походили на его статьи и доклады. Можно было заранее поручиться, что в них не встретится ничего, что не было бы общеизвестно и общепринято. Но в глазах самого Стоева это отсутствие оригинальности было не недостатком, а источником спокойной гордости. «Оригинальнее всего еретики, — любил повторять он. — Истина всегда звучит банально».

Когда ты получил доцентуру, Васил по-товарищески помог тебе войти в курс дела, сориентироваться в ритуале программ, учебных планов и расписаний. Но Стоев, хотя и без василовской экспансивности, тоже держался доброжелательно. «Они борются за вас, — смеясь, сказал тебе один из ассистентов. — Они борются за каждого новичка». Если они действительно боролись за каждого новичка, похоже было, что Стоев более опытный борец, потому что его поддерживали многие преподаватели, а вокруг Васила группировалось только несколько человек, главным образом из молодежи.

Ты не собирался присоединяться ни к тем, ни к другим. Ты всегда считал, что главное — идти своей дорогой, не слишком тревожась о том, сколько у тебя спутников и кто они такие. И все-таки вначале тебе казалось, что твоим спутником скорее может быть Стоев, чем Васил. Стоев боролся за порядок, за чистоту партийной линии и держался как скромный боец, который воюет отнюдь не для того, чтобы самому блеснуть.

Таким скромником, почти аскетом показался он тебе и в тот первый раз, когда ты был у него дома. Стоев предложил тебе написать для журнала, который он редактировал, статью против фрейдизма. Ты согласился, но сказал, что у тебя недостаточно материала, и тогда Стоев обещал дать тебе материалы и пригласил тебя домой.

Он жил в просторной мансарде с оштукатуренными стенами, скошенным потолком и длинными рядами полок, на которых теснились сотни томов политической и философской литературы. В одном конце мансарды стояла простая железная кровать, застланная солдатским одеялом, в другом — обычный канцелярский стол, заваленный книгами. На столе горела настольная лампа с зеленым стеклянным абажуром, бросавшая неяркий отблеск на большой портрет Сталина, который висел на стене над письменным столом.

— Ну, как идут лекции? — спросил Стоев, садясь за стол и зябко потирая свои полные руки.

— Пока трудновато. Не могу еще установить контакт с аудиторией.

— Это не самое важное. Самое важное — правильно и ясно излагать предмет. Если студент пришел на лекцию, чтобы овладевать наукой, он сам установит с вами контакт. Если же нет — виноваты не вы. Я принципиально против практики тех наших коллег, которые, стремясь установить контакт, отвлекаются от предмета или ищут забавные примеры.

Он взял со стола тонкую серую папку и протянул тебе.

— Вот вам материалы для статьи. Думаю, что этого будет достаточно.

Ты раскрыл папку, но в ней лежали лишь вырезки из пяти-шести статей против фрейдизма.

— Мне хотелось познакомиться с некоторыми работами самих Фрейда и Адлера, — застенчиво сказал ты.

— Вы бы только зря потеряли время, — мягко возразил Стоев. — Я, конечно, не против добросовестных исследований, но в тех материалах, которые я вам даю, уже извлечено все основное, что характерно для фрейдизма. Наша цель — не излагать их позиции, а громить их.