Феликс Кандель - День открытых обложек

Приглашение бабушке.

На свадьбу к внучке.

Еще пара рядов.

Имя-фамилия на плите, магендавид поверху. Рядом мое место. На горе. Под сквозистым облаком. Обзор на все стороны, синева, покой, высокоствольные кипарисы в почетном карауле. А после дождя воздух промыт, прозрачен: встанешь на носочки, разглядишь дальние страны.

Молчу.

Напитываюсь тишиной.

Раньше родился, раньше бы мне и уйти, – шепнула на уходе:

– С тобой было не скучно…

Высшая для мужчины награда.

По проходу несут носилки с очередным постояльцем. Всхлипывают передние от утраты своей‚ насупливаются в середине процессии: «Ты несешь‚ и тебя понесут»‚ переговариваются крайние‚ должно быть‚ о своем.

– Меир‚ – всхлипывает на прощание вдова. – Лежи тихо‚ Меир. Хватит уже...

Читают кадиш.

Кладут камушки поверху.

«Прости нас за всё‚ неумышленно сотворенное...»

По весне буйно, в ряд, зацветают акации, вскормленные на слезах, щедро осыпают надгробия лиловыми колокольцами; по осени, освободившись от семян, стучат створками опустевших кастаньет. Оттрепав ветви за непослушание‚ ветер утихает в купах деревьев‚ оглаживает их бурчливо. И отсюда‚ с высоты‚ обрываются книзу крутые уступы, долины в горах – не охватить взором‚ лесом поросшие склоны‚ контуры поселений‚ воздух‚ солнце‚ холодок в горле. Шагни – и в полёт.

Камень отмыт от пыли, чтобы не спеклась на жаре. Мы с сыном стараемся, была бы довольна, чистюля. Стоим. Разговариваем, – внимает ли нам из иного места пребывания? Мучается, должно быть, не в силах вмешаться, дать совет или остеречь – оттуда виднее.

Ей не увидеть меня, стареющего. Мне не увидеть ее в иных обликах. На плите плоский расписной камушек, омытый дождями. Внучка принесла.

– Де-ду-шка… Расскажи про бабушку. Которая меня не дождалась.

– Она хотела. Но у нее не получилось.

Рядом, на месте моем, лавр на толстом стволе, безжалостно укороченный до малого размера. Мы его подрезаем, но он не желает сдаваться, выпуская ветви. Заново и опять заново.

– Живет, пока я живу. Молится, должно быть, за мое долголетие…

Сторож у шлагбаума поднимает руку, вглядывается в лицо:

– С тобой всё в порядке?

– А с тобой?

– У меня всё нормально.

Отвечаю с заминкой:

– И у меня…

– Молодец. Проезжай давай, не держи других.

Со своего балкона вижу через долину ту гору. Те кипарисы. Громоздятся подпорные стены‚ террасы раскиданы на возвышениях‚ камень сходится с камнем – без бинокля не разглядеть, шоссе в изножье кладбища, муравьиной тропой, по которому таракашками бегут автомобили под неусыпным кладбищенским надзором.

А Ляпсус на полке, возле кровати, глаза давно нет, ухо обвисло, бусинка носа затерялась, единственный свидетель наших взлетов и падений, шепота в ночи и плача от боли, – надену бордовую юбочку на руку, один палец вставлю ему в голову, два в лапы, и прикроем глаза, он и я, вздохнем оба.

Сказано издавна без права на обжалование: «Счастие минувшее есть несчастие настоящее».

Что не оспорить.

Однажды автор умер во сне…

…не совсем‚ правда‚ но шло к этому.

Был долгий перебой‚ остановка сердца‚ которое засомневалось‚ стоит ли продолжать надоедливую обязанность. Начиналось соскальзывание души‚ стремительное втягивание на извечный маршрут, – подумать успел: «Я не прошу отсрочки‚ нет-нет... Но могу ведь еще что-то сделать. Выслушать. Облегчить и утешить. Имейте в виду».

Гулко ударило – пробудилось – через долгие мгновения. Ноющая‚ на полдня‚ пустота в груди‚ эхом отзвучавшего предупреждения: «Вернули! Меня вернули!..»

Банковский работник предложил:

– Закройте деньги на десять лет. Выгодно и надежно.

– Ха, – сказал, – где я и где мои десять лет? Имейте в виду, ваш клиент, по-видимому, не вечен.

Условия оказались заманчивы, проценты велики, и автор согласился:

– Теперь у меня нет выхода. Только прожить ваш срок.

– Хорошая мысль! – восхитился банковский работник. – Этим я стану соблазнять клиентов.

Так был подобран ключ к бессмертию…

Вот квартира, на которое зарабатывали годами. На облицовочный камень, лампочку под потолком, кран на кухне. На ключ в замке, раковину в ванной, электрическую розетку и цветочные горшки.

Въезжать надо в новое жилье, недавно отстроенное, с окнами ко всем ветрам, откуда ушли штукатуры с малярами, первыми освоиться в нем, напитать дыханием, добротой, молчаливым согласием и доверительным взглядом. Опасно въезжать в помещение, где теплится присутствие прежних хозяев, застарелые отголоски их ругани, вздорные препирательства и лживые согласия, которые внесут разлад в ваш быт.