Дэвид Митчелл - Тысяча осеней Якоба де Зута

Невидимый матрос издает громовой оргазмический рык облегчения…

– …«Страна тысячи осеней» или «Корень солнца».

…и какашка плюхается в воду с силой пушечного ядра. Уэц звонит три склянки.

– Когда видишь Японию въяве, – говорит Тальбот, – эти поэтические названия кажутся совершенно точными.

– Я, – говорит Рен, – вижу хорошо укрытую гавань, где могла бы разместиться целая эскадра.

«Какая там эскадра, – думает Пенхалигон, – здесь и целый флот бы разместился».

Сердце его бьется быстрее. Перед мысленным взором возникает видение будущего: «Британский Тихоокеанский флот».

Капитан представляет себе пловучий город, состоящий из британских линейных кораблей и фрегатов…

Пенхалигон рисует в воображении карту северо-восточной Азии с британской базой в Японии…

«Возможно, – мелькает дерзкая мысль, – вслед за Индией и Китай окажется в сфере нашего влияния…»

Мичман Малуф возвращается со Смейерсом.

«…И Филиппины тоже были бы наши, только руку протяни».

– Мистер Смейерс, будьте так добры, спросите мистера Сниткера, что значит этот дым…

Беззубый амстердамец щурится, глядя на дым над трубой камбуза.

– Вон тот черный дым над мысом.

– Есть, сэр!

Смейерс, показывая пальцем, переводит вопрос, на что Сниткер отвечает без малейших признаков волнения.

– Он говорит, ничего плохого, – переводит Смейерс. – Крестьяне осенью выжигают поля.

Пенхалигон кивает:

– Спасибо. Побудьте пока здесь, вдруг еще понадобитесь.

Он замечает, что флаг – голландский триколор – запутался, обмотавшись вокруг утлегаря.

Капитан оглядывается, и на глаза ему попадается мальчишка-полукровка с курчавыми волосами, заплетенными в косицу. Он занят тем, что треплет пеньку.

– Хартлпул!

Парень, отложив веревку, подходит к нему:

– Да, сэр!

Лицо Хартлпула говорит о детстве без отца, привычке к обзывательствам и замечательной жизнестойкости.

– Распутай, пожалуйста, мне этот флаг, Хартлпул.

– Сэр!

Босоногий мальчишка, перемахнув через планшир, балансирует на бушприте…

«Сколько лет назад, – задумывается Пенхалигон, – я был таким же шустрым?»

…и взбегает по круглому рангоутному дереву, укрепленному под углом почти в сорок пять градусов.

Капитан нащупывает у себя на груди распятие Тристрама.

Хартлпул останавливается, добежав до рея – сорок ярдов над водой и тридцать ярдов вверх. Зажав коленями гик, он распутывает флаг.

– Интересно, он умеет плавать? – вслух сам себя спрашивает Тальбот.

– Не знаю, – говорит мичман Малуф, – но вряд ли…

Хартлпул проделывает обратный путь с той же гибкой грацией.

– Если матушка его и была арапкой, – комментирует Рен, – папаша явно был котом.

Хартлпул спрыгивает на палубу, и капитан вручает ему новенький фартинг.

– Ловко проделано, парень.

Хартлпул широко раскрывает глаза от такой неожиданной щедрости. Благодарит Пенхалигона и возвращается к пеньке.

Дозорный на мачте кричит:

– Встречающие подошли к шлюпке почти вплотную!

Пенхалигон подносит к глазу подзорную трубу. Два сампана приближаются к шлюпке. На переднем – три японских чиновника: двое – в сером, третий, помладше, – в черном. Сзади сидят трое слуг. Второй сампан везет двух голландцев. Лица на таком расстоянии толком не разглядишь, но можно разобрать, что один – загорелый, бородатый и корпулентный, а другой – тощий как палка и бледный как мел.

Пенхалигон передает подзорную трубу Сниткеру. Тот докладывает Смейерсу результат наблюдений.

– Он говорит, капитан, те, что в серых кафтанах, – чиновники, в черном – переводчик. Здоровенный голландец – Мельхиор ван Клеф, управляющий факторией. Тощий – пруссак, зовут Фишер. Он второй по старшинству.

Ван Клеф, сложив руки рупором, окликает Ховелла с расстояния в сотню ярдов.

Сниткер еще не закончил говорить. Смейерс переводит:

– Он говорит, сэр, ван Клеф – крыса в человеческом обличье. Как это… Шкурная продажа? А Фишер – проныра, врун, мошенник и шлюхин сын, сэр, с большими амбициями. По-моему, сэр, мистер Сниткер их недолюбливает.

– Судя по описанию, – рассуждает Рен, – похоже, они оба с готовностью откликнутся на наше предложение. Вот уж кого нам не надо, так это неподкупных и принципиальных.

Пенхалигон забирает у Сниткера подзорную трубу.

– Таких здесь не водится.

Морские пехотинцы Катлипа перестали грести. Шлюпка проплывает еще немного по инерции и останавливается.

Лодка с японскими чиновниками касается носа шлюпки.