Виктор Казько - Бунт невостребованного праха

Старик узрел. И над тремя яблонями трудился почти неделю. Они уже плодоносили, и старик определил их возраст как пять-шесть лет. Первая яблоня была похожа на почти изведенную на Беларуси наливную белую антоновку. Антоновку, при поспевании которой внутри видны семечки. Сейчас эти семечки, конечно, не просвечивались, хотя само по себе яблоко было белотелым. Вторая яблоня смахивала плодом на благородный штрифель, но и вдвое меньше. Меньше, внутри розово. И необыкновенно запашисто. Сортность третьей яблони старик определить не смог. Размером яблок она больше походила на дичку - та же отвращающая зеленушная кислость от одного только взгляда скулы уже набок. Но это оказалось всего лишь умелой маскировкой. На вкус плоды были до приторности сладкими. Старик таких яблок не любил, взялся выкапывать ее только за компанию с двумя другими. Втайне про себя радуясь тому, что Бог послал ему эти три уже взрослых дерева. Кто знает, успеет ли он найти и вырастить, довести до плодоношения белую антоновку, отпущено ли ему столько веку. И он трудился, выкорчевывая, высекая из диких зарослей лозы, хмеля, мелкой осинниковой, калиновой поросли, не жалея пролитого пота, а пару раз поранившись топором до крови. Отступив на полметра по диаметру от каждого деревца, орудуя саперной лопаткой, топором и ножом, он последовательно обрубал и извлекал корни всех пусторастущих кустов, доверяя больше собственным пальцам, чем режущему и колющему инструменту. По истечении недели этот тяжелый труд был закончен. Яблони при всем их стремлении сохранить верность породе, были все же дикими и имели стержневой корень. Он оставил в сохранности каждому дереву больше метра их главного корня, твердо веря и зная, что этим уже безусловно сохраняет им и жизнь.

Среди кустов, зарослей лозы он сделал просеки метра на три, продвинув каждую вперед, по высоте яблонь, обкопанных со всех сторон, но все еще в полный рост стоящих яблонь. Закончив с просеками, аккуратно, упираясь в ствол деревцев руками и плечом, обрушил все три яблони на просеку, корнями - в сторону прогала, поля, чтобы, вытаскивая, не повредить крону. А крона у яблонь, несмотря на дикость произрастания, почти тюремное заключение в зарослях лозы, была сформирована на удивление умело и точно. И он молил Бога, чтобы сохранились все ее ветви. Это ему удалось, и он был рад, что в руках еще есть сила, что деревца легли на землю, как он того и хотел, только вполголоса вскрикнули, расставаясь с диким, глубоко ушедшим в землю стержневым корнем. При этом он тоже вскрикнул, хотя знал, что жалеть нечего, стержневой корень в выкопанной им просторной яме зарубцуется, разрастется и станет подобен кроне дерева. Дерева уже окультуренного.

Старик пометил крестиками южную сторону лежащих на земле яблонь, чтобы так же строго относительно солнца и высадить их в своем саду. Сел на краю самой большой выкопанной им ямы, достал сигареты и закурил. Курил, а носком сапога, а потом и руками принялся ковырять взрыхленную землю у обломка стержневого корня, как будто что-то искал, искал и знал что. Но ничего не находил. Земля была на удивление мягкой, словно ее кто-то каждый год изнутри, из глуби специально рыхлил и обрабатывал. И это очень походило на правду, потому что там, где он добрался до тверди, дальше вглубь уходили многоточечные норы. Это работали земляные черви-выползки. Он знал их норы, только не думал, что они могут так глубоко уходить в землю.

Перекурив, старик обнял, словно ребенка, первую яблоню, стараясь сохранить всю одерненную и замшелую, приставшую к стволу землю, чтобы так, с родной землей и посадить ее на своем участке. Приствольной и корневой земли было пуда под три, немало весила и сама яблоня. Но он справился, вынес ее из зарослей на чистое. Вынес и следующую яблоню, хотя и с трудом. Это была антоновка, невысокая, но на три ствола. И он прикинул, что один из них кривоват и староват, его придется обрезать. Но оставил эту работу на потом, силы вытащить антоновку из зарослей целиком достало. А вот с последней непонятной породы яблоней справиться не мог. Она была постарше двух первых и какая-то очень гордая - высокая и гонкая, и земли на ее корнях было побольше, чем на двух яблонях вместе взятых.

Старик затосковал, глядя на это оброненное среди лозняка дерево, не пытаясь даже поднимать его. Взял лопату, пару раз ковырнул землю у корней дерева. И отбросил лопату в сторону. Стало жалко и осыпающейся земли, и оголившихся корней. Он стоял возле лежащей на земле яблони, ковырял, стряхивал с ее корней почву пальцами, ладонями и не знал, на что отважиться, как услыхал стук колес невесть откуда взявшейся, проезжавшей мимо телеги. Старик выскочил на поле и остановил ее. Возчик был ему незнаком и на удивление росл, могуч. Старик, глядя на него, не мог поверить своим глазам, думал, что такие здоровяки уже перевелись на земле. Он попросил возчика помочь ему закинуть на телегу два выволоченных им дерева и вынести из лесу третье.