Виктор Эфер - Бунт атомов

— От трех бортов к себе налево в угол, девятку…

— Хм!..

Вслед за этим «Хм!» последовал сухой, резкий удар. Несколько шаров на зеленом сукне пришли в движение и постепенно остановились, касаясь друг друга с замирающими, сухими щелчками.

Доктор Макдуф, со все растущим раздражением, метнул взгляд из-под своих косматых бровей на партнера, невозмутимо опершегося на кий после удара, и начал мелить свой кий, ломая и кроша мел.

— Двенадцатого налево в середину, — сказал он и пустил свой шар со скоростью пушечного ядра. Удар был мастерский, но позиция, из которой приходилось играть доктору Макдуфу, была слишком неудобной и двенадцатый шар, задрожав и тыкаясь в борта лузы, застрял в ней.

— Тройку абриколем в середину, — тихо сказал партнер, поднимая кий.

— Будете вы когда-нибудь играть, черт возьми, или нет?

— Я и играю тройку абриколем в середину.

— Нет, вы не играете, десять тысяч чертей, а отыгрываетесь!

— Уменье играть на бильярде, дорогой доктор, в конечном счете сводится к уменью отыгрываться.

— Это, может быть, в вашем проклятом Лондоне думают так… Э… позвольте!.. Уж не хотите ли вы сказать этим, что я не умею играть, если я не отыгрываюсь?

— Помилуйте, доктор! Кто же из здесь присутствующих поддержал бы меня в этом утверждении, явно противоречащем действительности?

— Сдается мне доктор, что нашла коса на камень, — подал голос толстый Сэм, — ну, да вы не огорчайтесь! — Сэм подошел к черной доске, на которой были записаны очки. — У вас уже 48, а у него всего-навсего жалких 19. Вы его еще вздуете!

— Заткнитесь, Сэм, и продавайте вашу гнусную отраву, которую вы называете элем, здесь в вашем «Ослином хвосте». Если бы вы хоть немножко смыслили в игре, вы бы знали, что никто не должен считать партию выигранной до того, как он ее выиграет.

Следует заметить, что таверна, которую содержал добрый Сэм, называлась отнюдь не «Ослиный хвост», как презрительно именовал ее рассерженный бильярдными неудачами доктор Макдуф, а носила гораздо более поэтическое наименование — «Львиная грива». В этот вечер в большом зале «Львиной гривы» было особенно многолюдно, хотя эта многолюдность и выражалась в том, что вместо обычных 4–5 посетителей в ней находилось 7–8, собравшихся поглазеть на бильярдное состязание между местным чемпионом — доктором и приезжим, который играл в эту благородную игру хотя и не с таким роскошным треском и грохотом, как это проделывал доктор Макдуф, но по непонятным причинам стал обыгрывать местного чемпиона.

Приезжий назывался мистером Конвэем. Он явился в Сэкс-Ярд несколько дней назад в превосходном автомобиле марки «Плимут», совершенно одинокий, если не считать бывших с ним двух желтых кожаных чемоданов, сплошь залепленных разноцветными ярлыками отелей, по которым можно было прочесть, как в книге, что мистер Конвэй, несмотря на свои сравнительно молодые годы, успел побывать до своего появления на острове Энст — по всему земному шару, начиная от Ривьеры и кончая Пернамбуко.

Остров Энст, а тем более поселок Сэкс-Ярд, расположенный на самой северной его оконечности, не такое место, где появление роскошного «Плимута», чемоданов с ярлыками, на которых изображены пирамиды, пальмы, снеговые вершины гор, и молчаливого незнакомца, одетого в пальто от Дэвиса, в галстухе, который всякий знакомый с модами Бонд-Стрит без труда признал бы произведением Бэдда и шляпе от Локка — прошло бы незамеченным. В силу именно этих обстоятельств, подробности приезда мистера Конвэй на другой же день стали достоянием всего Сэкс-Ярда, при любезном содействии добрейшего Сэма и его не менее доброй супруги — Салли.

Стало известно, что мистер Конвэй решительно, но бесшумно остановил свой «Плимут» у самых дверей «Львиной гривы» и, зайдя в помещение, спросил:

— Имеете ли вы удобную и абсолютно спокойную комнату для меня?

На что добрейший Сэм быстро ответил, всего лишь после 5–6 минут раздумья:

— Для джентльмена в моем отеле всегда найдется пристанище.