Дэвид Уоллес - Короткие интервью с подонками

Вопрос .

Конечно, это может показаться причудливым с точки зрения того, как мало логики в представлении о том, что болезненный юнец пробуждает сексуальную страсть одним движением руки. Я правда не имею ответа. Сверхъестественная сила руки, возможно, была Первой Посылкой или аксиомой фантазии, сама по себе она была неоспоримой, но после нее все остальное обязано было происходить рационально и согласовываться. Здесь, думаю, я должен был сказать, что это Первая Посылка. И все обязано с ней согласовываться, ведь я был сыном великого человека государственной науки – то есть если в условиях фантазии мне попадалось логическое противоречие, то оно требовало решения, непротиворечащего рамочной логике силы моей руки, и за это я нес ответственность. Иначе меня начинали отвлекать грызущие мысли о противоречии, и я был не в силах мастурбировать. Для вас это понимаемо? Этим я хочу сказать следующее: то, что началось с детской фантазии о безграничной силе, стало серией проблем, сложностей, противоречий и ответственностей за создание рабочих, внутренне непротиворечивых решений всего этого. Именно эти ответственности затем быстро расширились и стали слишком невероятными даже внутри фантазии, чтобы разрешить снова пользоваться истинной силой любого типа, тем самым ввергнув меня в обстоятельства, которые вы слишком ясно видите теперь.

Вопрос .

Для меня истинная проблема начинается в скором понимании, что Государственный спортивный зал на самом деле публичен, открыт для всего персонала поста с должной документацией, кто хотел упражняться: следовательно, в любой момент кто угодно мог с легкостью войти в помещение посреди соблазнения рукой, засвидетельствовав сношение посреди сюрреалистической сцены остановившихся, нечувствительных атлетов. Для меня это было неприемлемо.

Вопрос .

Не столько из-за страха, что меня поймают или разоблачат, как беспокоилась Элизабет Монтгомери в передаче, но скорее из-за того, что для меня это представляло выбившуюся нитку в полотне силы, которую, конечно, символизировала фантазия мастурбации. Казалось нелепым, что я, чья сила кругового жеста рукой над физикой и сексуальностью зала так абсолютна, вынужден терпеть вмешательство любого случайного военного, который забредет снаружи, желая заняться калистеникой. Это был изначальный сигнал того, что метафизические силы моей руки, хотя и сверхъестественные, были тем не менее слишком ограниченными. Скоро мне пришло на ум еще более серьезное противоречие в фантазии. Ибо недвижимый, слепой персонал в зале для упражнений – когда мы с подчинившейся силе женщиной моего выбора уже пресытились друг другом, оделись и вернулись к нашим двум позициям друг напротив друга в широком зале, чтобы теперь от нее – от ее воспоминания об интервале, теперь, осталось только расплывчатое, но сильное эротическое влечение к бледному мальчику, читающему напротив, что разрешит сексуальным отношениям произойти вновь в любом будущем моменте по моему выбору, и я исполнил обратный, второй жест рукой, разрешивший продолжиться движению времени и сознания в помещении, – теперь возобновленный персонал посреди своих упражнений поймет, осознал я, лишь взглянув на наручные часы они поймут, что минуло необъяснимое количество времени. Следовательно, реально они были не в полном беспамятстве и понимали, что случилось что-то необычное. Например, и мой брат, и наша мать носили наручные часы «Победа». Свидетели не были по-настоящему в беспамятстве . Это противоречие было неприемлемо в логике фантазии об абсолютной силе, и скоро совершить успешную мастурбацию, представляя ее, стало невозможно. Вы можете сказать «помеха». Но это что-то большее, да?

Вопрос .

Первым решением было расширить воображаемые силы руки, остановить все хронометры, настенные и наручные часы в этом помещении, пока не случилось грызущее осознание, что стоит персоналу из зала покинуть Государственный спортивный зал и вернуться в наружное течение жизни военного поста вовне, как первый же взгляд на любые другие часы – или, например, выволочка из-за опоздания на встречу со старшим – все это снова привело бы их к осознанию, что произошло нечто странное и необъяснимое, и это вновь компрометировало посылку, будто все пребывают в беспамятстве . Меня начала грызть мысль, что это еще более серьезное противоречие в фантазии. Несмотря на круговой жест и короткий проигрыш арфы, сопровождавший его силу, я отнюдь, как наивно полагал вначале, не побуждал течение времени прекратиться и не извлекал самого себя и привороженных атлетических женщин из физики времени. Пытаясь мастурбировать, я был слишком взбудоражен тем, что сила моей фантазии на самом деле преуспевала в задержке лишь поверхностной видимости времени, и то только в пределах ограниченного пространства Государственного спортивного зала фантазии. Именно в это время труд воображения над фантазией о силе стал экспоненциально сложнее. Ибо в пределах рамочной логики моей фантастической силы мне теперь требовалось, чтобы этот круговой жест руки задерживал все время и останавливал весь персонал целого военного поста, которого это помещение было частью. Логика этой необходимости казалась очевидной. Но также неполной.