Дэвид Уоллес - Короткие интервью с подонками

Вопрос .

Великолепно, да. Вы видите, к чему все идет, эта логическая проблема, чья окружность расширяется с каждым решением, раскрывая дальнейшие противоречия и дальнейшие необходимости для действия силы в моей фантазии. Ибо, да, поскольку посты, на которые нас приводил компьютерный долг отца, находились в стратегической коммуникации с целым оборонным аппаратом государства, тем самым мне скоро требовалось фантазировать, что один только жест руки – имевший место в одном только мрачном сибирском оборонном аванпосте и ради очарования воли лишь одной женщины-программистки или конторской помощницы – тем не менее, теперь он должен был достичь мгновенной остановки целого государства, удержать время и сознание почти двухсот миллионов граждан посреди каких бы то ни было действий, способных вторгнуться в мое воображение, – действий таких разнообразных, как очистка яблока, преодоление перекрестка, починка башмака, погребение детского гробика, разработка траектории, сношение, извлечение готовой стали из промышленной домны и так далее, нескончаемые и бессчетные разли…

Вопрос .

Да-да, и поскольку само государство существовало в близком идеологическом и оборонном альянсе со многими соседними государствами-сателлитами и, конечно, находилось в коммуникации и торговле с неисчислимыми странами прочего мира, я слишком быстро, будучи подростком, пытаясь всего лишь украдкой мастурбировать, обнаружил, что моя единственная фантазия о неизвестном соблазнении вне времени требовала, чтобы единственным жестом руки останавливалось все население мира, все часы и занятия целого мира, от выращивания ямса в Нигерии до покупки синих джинсов и рок-н-ролла богатых западников, и далее, далее… и вы, конечно, видите, да, не только человеческое движение и измерение времени, но и, конечно, само движение земных облаков, океанов и преобладающих ветров, ибо едва ли разумно реанимировать к сознанию земное население в возобновленные два часа дня, если приливы и погоды, чьи циклы научно классифицированы до мельчайших деталей, теперь пребывают в состоянии, отвечающем трем или четырем часам дня. Вот что я имел в виду, говоря об ответственности , которая приходит с подобной силой, – ответственности, которую американская передача «Моя жена меня приворожила» во время моих детских просмотров целиком подавляла и отрицала. Ибо этот труд по остановке и удержанию каждого элемента природного мира земли, что вторгся ко мне, случился озарением, пока я лишь пытался вообразить привлекательные, атлетические, неконтролируемые крики страсти на продавленном мате, – этот труд воображения стал для меня изнурительным. Фантазии мастурбации, ранее занимавшие только пятнадцать коротких минут, теперь требовали многих часов и огромных мыслительных трудов. Мое здоровье, и так нехорошее, в этой период драматическим образом ухудшилось в той мере, что я был часто прикован к постели и отсутствовал в школе и в Государственных спортивных залах, которые мой брат посещал с моей матерью после школьного периода времени. Также в это время мой брат начал становиться профессиональным тяжелоатлетом в малых категориях своих возраста и веса, участвовал в соревнованиях по тяжести, которые часто посещала наша мать, путешествуя наряду с ним, пока мой отец оставался на службе с программами прицеливания, а я – один в постели в нашей пустой квартире на несколько дней подряд. Большая часть времени в постели в нашей комнате в их отсутствие все чаще посвящалась не мастурбации, но труду воображения, я конструировал достаточно неподвижную и атемпоральную планету Земля, чтобы разрешить моим фантазиям просто существовать. Теперь я на самом деле не помню, требовала ли подразумеваемая доктрина американской передачи, чтобы круговое движение рукой Элизабет Монтгомери деанимировало все человечество и природный мир вне пригородного коттеджа, где она проживала с Дарионом. Но я живо помню, что позже в детстве, под конец доступности американской передачи приемникам на Алеутах, роль Дариона принял новый, другой телевизионный исполнитель, и помню мое замешательство, даже будучи ребенком, из-за противоречия, что Элизабет Монтгомери не могла распознать, что ее сексуальный партнер и предприниматель был теперь совершенно другой человек. Он был совсем непохожий, и все же она как будто оставалась в беспамятстве! Для меня это стало причиной большого расстройства. Конечно, также всегда стоял вопрос солнца.