Би Фэйюй - Китайский массаж

Ду Хун тоже повернулась, подняла руку, хотела обхватить Цзи Тинтин за спину, но немного промазала и попала ей по груди. Ду Хун сложила ладонь чашечкой и, воспользовавшись удобным случаем, накрыла грудь, а потом сказала:

— Ого, какие они у тебя!

Ну, тема для разговора не слишком хорошая, но когда две женщины не знают, о чём поговорить, то и такая сойдёт. Цзи Тинтин тоже пощупала грудь Ду Хун и заявила:

— У тебя лучше! — А потом добавила: — У меня раньше и впрямь классные были, а теперь уже нет. Обвисли.

— Как такое может быть?

— А куда без этого?

Ду Хун подумала, что в один прекрасный день и у неё грудь обвиснет. Цзи Тинтин тихонько прошептала ей в самое ухо:

— А тебя кто-нибудь щупал?

— Да.

Цзи Тинтин распалилась и поспешно спросила:

— Кто?

— Да одна баба, извращенка.

Цзи Тинтин остолбенела, но быстро смекнула, что к чему, а как смекнула, так сразу ухватила Ду Хун за сосок и сильно сжала двумя пальцами. Она не соизмеряла силу и причиняла Ду Хун сильную боль, та аж ойкнула. Да, у Цзи Тинтин и впрямь руки очень грубые.

Они немного побаловались так, и Ду Хун устала, да ещё и расстройство сказалось, так что она быстро уснула, но и во сне продолжала прижиматься к груди Цзи Тинтин, и плечи её подрагивали. Чувство опасности может разъедать слепых изнутри, до какой степени — только им известно. Цзи Тинтин прижимала Ду Хун к себе, да так, что сама не могла уснуть. Ей в первый раз проверку устроили в Пекине — и десяти минут не прошло, как вручили обратный билет. Цзи Тинтин отлично помнила это ощущение, будто бы летишь вниз, летишь и летишь, без остановки. Но ей всё же повезло, в тот момент появилась сестрица Чжао, которая ей помогла. Цзи Тинтин всегда испытывала к сестрице Чжао невыразимую благодарность и хотела что-то сделать в ответ. Но чем отплатить за добро? Нечем. Разве что помочь кому-то, как когда-то сестрица Чжао помогла ей. Один помог второму, а второй помог третьему. Сделала ли так Цзи Тинтин? Нет. Цзи Тинтин никак не спалось.

Она ужасно сожалела, что не смогла всё устроить. А что теперь будет с Ду Хун? Цзи Тинтин могла только обнимать её, а сердце разрывалось от боли.

Во что бы то ни стало завтра нужно Ду Хун оставить. Ехать или не ехать в восточное предместье — посмотрим, пусть-ка в Нанкине денёк отдохнёт. Можно отвести Ду Хун в храм Конфуция, погулять, покушать чего-нибудь, а потом подарить ей какую-нибудь безделицу. Одним словом, обязательно нужно, чтобы Ду Хун поняла, что Нанкин вовсе не гиблое для неё место, и здесь есть люди, которые о ней заботятся и болеют за неё душой. Просто не повезло и всё. Размышляя обо всём этом, Цзи Тинтин не решалась заснуть, по крайней мере, крепко заснуть не могла. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы Ду Хун спозаранку подхватила багаж и уехала.

Цзи Тинтин уснула только за полночь и под утро спала крепко, но того, чего опасалась, так и не произошло. Как только они проснулись, Ду Хун сообщила, что ни в какой мавзолей Сунь Ятсена она не поедет, и в храм Конфуция тоже, и стояла на своём твёрдо. Она сказала, что хочет «с сестрёнкой Тинтин» пойти в массажный салон. Цзи Тинтин неправильно растолковала её слова, решив, что Ду Хун хочет потребовать свою зарплату, как бы то ни было, а один день она отработала. Но когда они пришли в салон, Цзи Тинтин обнаружила, что ошиблась. Она недооценила эту девочку.

Ду Хун переоделась в красную куртку и, идя по пятам Цзи Тинтин, добралась до «Массажного салона Ша Цзунци». А потом она прилюдно внезапно крикнула:

— Директор Ша! — и сказала: — Директор Ша, я понимаю, что моё образование не соответствует вашим требованиям. Дайте мне один месяц, хорошо? Я буду прибираться, согласна быть на побегушках. Буду за ваш счёт только питаться три раза в день, а по вечерам делить койку с сестрёнкой Тинтин. Если через месяц я не достигну требуемого уровня, то перед лицом всех присутствующих обещаю, что уеду сама. Я за год заработаю столько, чтобы возместить все расходы на питание. Надеюсь, вы дадите мне такую возможность.

Понятное дело, Ду Хун заранее всё продумала. Всё это она произнесла робким тоном, тяжело дыша и часто останавливаясь, и тираду эту выучила наизусть. Но Ду Хун и сама не понимала, что её выходка ошеломила всех присутствующих. Сама дрожа от страха, Ду Хун продемонстрировала, что внутри неё пульсирует энергия, мощная, как радуга.

Ша Фумин не ожидал, что может произойти такое. Если бы Ду Хун была обычным здоровым человеком, то подобное выступление никого бы не удивило, но Ду Хун — слепая, для слепых это действительно нечто из ряда вон выходящее. У слепых зашкаливает самолюбие, и когда они получают отказ, обычная реакция — сохранить чувство собственного достоинства, дескать, здесь нам не рады, но ничего, в другом месте будут рады. Ду Хун вопреки ожиданиям так не поступила, чем потрясла Ша Фумина. Он тут же спросил себя: в аналогичной ситуации ты смог бы так? Ответ был отрицательным. А вот Ду Хун смогла, и Ша Фумин вовсе не считал, что это плохо, напротив, изумился смелости девушки. Судя по всему, главная помеха для слепых не отсутствие зрение, а недостаток храбрости — слабость, являющаяся следствием излишней самонадеянности. Внезапно Ша Фумина осенило: а с чего, собственно, у слепых по сравнению со зрячими чувство собственного достоинства зашкаливает? Многие вещи слепцы сами себе навязывают. В мире есть только общечеловеческое чувство собственного достоинства, но нет и никогда не было отдельного для слепцов.