АlshBetta - Мужчина без чести [СИ]

— Это?.. — тихонько зовет, протягивая вперед брошюрку, что держит в руках.

Эдвард недоуменно оборачивается, взглянув сначала на жену, а только потом на бумажку.

И почти сразу же понимает, почему она расстроена. Увидела…

— Макулатура, — кое-как преодолев вставший в горле комок, бормочет мужчина. Тщетно старается сделать вид, что ничего не произошло, продолжая прежнее занятие. Но зеркало в ванной большое, и Беллу прекрасно видно. Каждое ее движение и каждую эмоцию.

— Я просто предложила…

— Я отказался.

Ее глаза, кажется, на мокром месте.

— Насовсем?

Вот черт!

— По крайней мере, на ближайшие месяцы, — бритва, черт бы ее побрал, дрожит. Вот-вот выпадет из пальцев. А спокойного тона все меньше.

— Именно в ближайшие месяцы тебе и нужно… — осторожно говорит Белла, впустив в голос немного твердости, не свойственной ей в последние дни, — это тот период, когда…

Эдвард вздрагивает, мысленно дополнив предложение до конца, и, конечно же, режется. Лезвие острое.

— Хватит! — мимолетная боль, резанувшая кожу, отражает недавнюю, вполне ощутимую. Является прямым ее напоминанием. Это, наверное, и выводит из себя. Мужчина повышает голос и переходит на ранее недопустимые нотки грубости. Почему-то кажется, что только они смогут помочь.

Белла опускает глаза, что есть мочи закусив губу. Не щурится, не моргает, не упрекает его. Тихонько, незаметно вздыхает, оставляя в покое дверной косяк и самого Эдварда.

Только брошюрку забывает. На стиральной машине, повернутую как раз той стороной, что Каллен ненавидит. Где синей ручкой, едва ли не до порванной бумаги, замазаны номера телефонов. Осталась только пометка их назначения, вводящая в полнейший ужас: «психолог».

Белла уходит, прикрывая за собой дверь, и Эдвард физически чувствует ее разочарование. В нем. В ответе. В решении касательно консультаций…

Он стоит посреди ванной, перед зеркалом, упираясь кулаками в умывальник, и смотрит в зеркало. Смотрит, подмечая каждую черту лица, каждое шевеление мышц, отвечающих за эмоции. И тонкую струйку крови, медленно текущую вниз, тоже замечает. Понимает ее предназначение.

Отвратительно горько и отвратительно беспросветно.

Но никак нельзя помочь и нечем исправить.

Мысль о том, что незнакомый человек мало того что узнает, а еще и будет давать ему советы по случившемуся, доводит Эдварда до самого настоящего озноба и рези в глазах. Они и сейчас мокрые, они и сейчас не держат слезы больше минуты, а тогда…

Впадать в истерику перед женой и доктором совершенно разные вещи, он понимает.

И Эдвард не допустит, чтобы это случилось. Никогда. Ни в коем случае.

Хватит и того, что он уже пережил…

Конечно, потом она вернулась. Конечно, потом, осторожно погладив по спине, получила разрешение обнять и, покачав головой, к чертям смяла злосчастную бумажку. Чуть не расплакалась сама, завидев тоненькую кровавую дорожку на его коже, смешавшуюся с соленой влагой. Пообещала: «Потом». Согласилась: «Не время». И больше на тему доктора-мозгоправа не заговаривала…

Но не это важно. Важно то, что мало что потерпело изменения, хотя и должно было. Да, пятница многое перевернула с ног на голову и заставила увидеть ситуацию в ином свете, но все же…

Белла прежняя. Прежняя и ее любовь.

Каллен согласно кивает на замечание жены, но имеет и дополнение к ответу:

— За исключением некоторых, кто там живет.

Белла снисходительно смотрит на мужа, заставляя повернуться в свою сторону. Ее губы улыбаются.

— Он твой отец, ты еще помнишь?

— Кроме обвинений он никогда ничего мне не давал.

— Эдвард, так или иначе, он тебя любит, — девушка применяет тяжелую артиллерию, легонько чмокнув его в губы, — ты скоро поймешь…

И улыбается, чуточку прищурившись. Карий взгляд мимолетно касается живота.

— Я таким не стану. Он не будет ненавидеть меня, — поморщившись, отрицает Эдвард.

Белла хмурится.

— Ну конечно же нет, — укладывает голову ему на плечо, проводит тоненькие линии по шее, — он будет тебя любить больше всех на свете, Папочка.

И тут же, припомнив его недавнюю реакцию, она прикусывает язык. Торопливо бормочет извинения, подкрепляя их осторожными поцелуями.

— Я не буду, я не буду… — уверяет, не желая портить доброго настроения, — прости…

— Я и есть его папа, Белла, — Эдвард переходит за грань прежде дозволенного для себя, качнув головой, — и ты имеешь полное право так меня называть.

— Просто в больнице…